их род опозорен. Униженный и раздавленный, он едва мог смотреть

людям в глаза. Он бродил по Тору — прекраснейшей обители на этом

свете! — являя собой подлинную картину отчаяния. Я всячески пы-

тался его ободрить, но тщетно. Рана, нанесенная северной гордости, не

заживала.

Я говорил об этом с Мирддином.

— Разумеется, Гвальхмаи не виноват. Я его не обвиняю. Но я ви-

дел, что видел, и не могу этого изменить, — настаивал он.

— Но не мог ты ошибиться? А если это был кто-то другой?

— Конечно, мог, — соглашался он. — Но тогда это кто-то с лицом

Лота и его голосом, похожий на Лота, как брат-близнец.

Да, Мирддин признавал, что мог ошибиться, но что толку, ведь, насколько я знал, братьев у Лота не было.