Я мог не трудиться отдавать этот приказ: и без того десятки во­инов уже несли на себе товарищей. Крепость была настолько мала, что не все наше войско смогло проникнуть во двор. Большая часть оставалась снаружи и лишь теперь вступала в ворота. Эти воины были с факелами; им досталось выносить павших соратников. Артур стоял на стене над городскими воротами и командовал, что кому делать.

Я взобрался к нему по крутым ступеням.

— Мы взяли крепость, о предводитель.

— Хвалю, Бедуир.

У него это прозвучало так, будто я овладел крепостью в одиночку.

Артур продолжал разглядывать озаренный факелами двор. Тени метались, так что казалось, что там все еще бесшумно кипит сраже­ние. Однако растущая груда вражеских тел свидетельствовала об об­ратном.

— Лленллеаог жив? — спросил предводитель.

— Жив, — отвечал я, чувствуя, как руки и ноги медленно налива­ются усталостью. — Жив, и я не различил на нем ни единой царапины. Как? Не знаю. Ты видел?

— Видел.

— Он сумасшедший, — сказал я. — Теперь мне понятно, почему он был первым воином Фергуса. Невозможно одолеть вихрь.

Позже, когда всех бриттов — раненых и мертвых — собрали, а ра­неных пиктов добили (такова суровая реальность войны, но мы при­кончили раненых врагов, потому что уходили на следующий день и позаботиться о них было бы некому; лучше короткий удар, отправля­ющий через Западное море к Островам Блаженных или куда там они попадают, чем долгая мучительная смерть), мы сожгли тела товари­щей в крепости, где те пали, а врагов перебросили в море через юж­ную стену. Гофаннон накормит ими своих рыб.

Мы стояли на стенах Каер Алклида и смотрели, как пламя взвива­ется в небеса. Слепой Мирддин стоял, простирая руки над погребаль­ным костром, и пел гимн посмертной победе. Кимры завели скорбную песнь, которая начинается вздохом, переходит в рыдания и завершает­ся торжествующим возгласом. Так мы провожали души павших в объятия Господа Иисуса.

Потом мы спустились в лагерь и легли спать. Солнце вставало, превращая черный небесный свод в светящийся алебастр. Заря ласка­ла взор, мягкая трава так и звала прилечь; я устроился на земле под­ле палатки Артура. Несмотря на изнеможение, я не мог уснуть и про­сто лежал, глядя на гаснущие звезды. Через некоторое время ирлан­дец, Лленллеаог, тихо подкрался к шатру. Он не видел, что я бодр­ствую, поэтому я стал смотреть, что он делает. Ирландец вытащил меч. Предательство?

Рука моя метнулась к кинжалу. Но нет, страх оказался напрас­ным. Лленллеаог положил меч в головах и вытянулся поперек входа, словно защищая спящего предводителя.