— Степаныч приучил её пить только «три семерки» и закусывать вареной картошкой.

— Ах, она, оказывается, ещё и закусывает? — скривился зоолог.

— Что поделаешь, закусывает.

Зоолог сплюнул, достал из кармана бумажник и вытащил двадцать рублей. Смеркалось.

— Вот, — сказал он, — купите бутылку «Три семерки».

Через несколько минут стаканчик с портвейном поставили под березу, и, когда все отошли подальше, сотрудница обезьянника обратилась к шимпанзе.

— Ну, спускайся, Вероника. Бери угощение.

Обезьяна посмотрела вниз на наполненный вином стакан, затем оглядела собравшихся работников зоопарка и снова устремила взгляд в направлении Южной Америки.

— Чего это она? — спросил теряющий терпение зоолог.

— Наверное, не хочет в одиночку, — ответила сотрудница обезьянника.

— Так что, я с ней ещё и на брудершафт должен выпить?

— Ну почему вы? Надо пригласить Степаныча. К нему она непременно спустится.

— Кто такой Степаныч? Тоже шимпанзе?

— Нет. Это разнорабочий. Он её вольер убирает. Ну, иногда, они выпивают вместе. Без Степаныча Вероника с дерева не слезет.

Зоолог стал терять терпение. Сумерки уже полностью обхватили зоопарк, и зоолог судя по всему, спешил быстрее попасть домой.

— Ну так чего вы все стоите как вкопанные, тащите скорее сюда этого Степаныча.

Через пять минут издалека послышалась песня: «И никто не узнает, где могилка моя…» Вероника проворно спрыгнула на несколько веток вниз. Под березой теперь стояла распечатанная бутылка портвейна и наполненный стаканчик.

— Вероничка, любезная моя, — сказал Степаныч, спиной сползая по березе на землю. Усевшись, он вынул из кармана пакет. Развернул, положил перед собой, — Ну, спускайся, родная.

Он поднял бутылку и сделал несколько звонких глотков. А стаканчик уже был пуст. Проголодавшаяся за день Вероника жадно закусывала картошкой.

Зоолог, хмыкнув, презрительно посмотрел на Степаныча: