— Завтра же рассчитать. И чтобы духу его в зоопарке больше не было.

— А Веронику? Ее тоже рассчитать? — спросила работница обезьянника.

— Причем здесь Вероника?

— Она без Степаныча с тоски погибнет. Или каждый день её с берез вылавливать будем.

— Тьфу! — опять сплюнул зоолог, — Делайте что хотите!

И он быстрыми шагами направился к зданию администрации зоопарка. Вслед ему неслось:

— И никто не узнает, где могилка моя…

А Вероника, сверкая от счастья глазами, копалась в шевелюре Степаныча.

1998 г.

КРЫСОЛЮБ

КРЫСОЛЮБ

Борька Мосин поступил на биологический каким-то чудом. Можно сказать его втащили на факультет за шиворот. В город он приехал из глухой деревни, где работал скотником, и нисколько не комплексуя по поводу конкурса в два человека на место, сдал свой школьный аттестат с парой четверок по труду и физкультуре. Все остальные были тройки. Он занял чье-то место на студенческой скамье, но не сомневался, что диплома о высшем образовании ему никогда не получить.

Прописавшись в общежитии, он тут же обзавелся старым одноглазым котом, с которым делился последним куском хлеба. Руководство деканата и общежития порой сквозь пальцы смотрело на то, что многие студенты таскали в свои комнаты разную живность — птиц, хомяков, щенят, ящериц или черепах. Успокаивало себя тем, что будущие биологи должны проявлять заботу о братьях наших меньших.

Но Борькин кот не вписывался ни в какие ворота. Он был раскормленный, облезлый и страшный, все время заунывно мяукал, и, в конце концов, кто-то из студентов в тайне от Борьки снес котяру подальше от общежития.

И Мосин с тоски запил. Какие там лекции и семинары! Неизвестно, где филолог-первокурсник находил деньги, но «под шафе» он был каждый день. С таким же неуспевающим в учебе собратом они набирались в подвальном этаже общежития, где располагались прачечная, душевые и подсобные помещения.

Надо заметить, что в подвальное помещение отваживались спускаться только самые храбрые студенты. Подвал просто был нашпигован крысами и вся женская половина общежития предпочитала мыться в городской бане. Комендант пробовал бороться с пасюками, всюду расставлял крысоловки, но его затея не имела никакого успеха.

Борьку крысы нисколько не пугали. Мало того, однажды в комнату он притащил огромного пасюка, которого кликал Нюркой. Под молчаливое недовольство сожителей, сшил крысе шлейку и обзавелся кожаным поводком. С того дня с Нюркой Мосин расставался только при большой необходимости, задвигая клетку глубоко под кровать.

Упитанная самка оказалась столь же склонной к алкоголю, как и сам Борька. В часы расслабухи он наливал в блюдце портвейна или водки, разбавленной валерьянкой и ставил посудину перед Нюркой. Та никогда не отказывалась от угощения. А потом начинался спектакль.