Очень часто зарождались и неортодоксальные религиозные теории, часть которых была отвергнута как ересь. При упоминании о таких ересях халиф кричал от возмущения. Теперь невозможно оценить неподдельность его набожности и определить, не имело ли его благочестие привкуса политики.

Хотя в молодости он не пил, в зрелые годы он, несомненно, позволял себе употребление алкоголя, что возбраняется мусульманам. Тем не менее его вечерние развлечения не были простыми пьяными пирушками. Подобно европейцам XVIII в., арабы в тот период рассматривали беседу как искусство, и интеллектуальные разговоры о высоких материях были непременным атрибутом отдыха образованных классов. И поэзия, и музыка достигли больших высот. При дворе халифа жило много знаменитых поэтов, а Исхак ал-Мосули, как говорят, не знал себе равных в пении под аккомпанемент лютни.

Вероятно, самыми прославленными поэтами эпохи Ха-руна можно назвать Абу Нуваса и Абу-л-Атахийю. Первый был распутником, не раз попадавшим в тюрьму за пьянство и разврат.

Абу-л-Атахийя, напротив, был человеком серьезного и религиозного склада:

Следующие стихи приписываются самому Харуну:

Говорят, что у Харуна ар-Рашида была мысль выкопать канал, который соединил бы Средиземное море с Красным, примерно по той же самой линии, что и Суэцкий канал, построенный более тысячи лет спустя. Утверждают, что Яхья Бармакид отговорил его на том основании, что тогда византийский средиземноморский флот сможет войти в Красное море и угрожать Мекке. Если эта история правдива, то как государственный муж Бармакид, по крайней мере в этом случае, был на голову ниже своего господина. Действительно, в век, когда не существовало карт, избрать для канала ту же линию, которую начертил Де Лессепс в XIX в., — это ли не комплимент уму великого халифа.

* * *

Когда Харун унаследовал халифат, он, по-видимому, был чистосердечным и великодушным молодым человеком, к тому же, вероятно, искренне религиозным. Двадцать три года единоличной власти в окружении рабской лести, которая теперь стала обычаем двора, не могли не испортить его характера. Тем не менее он, похоже, никогда не был таким жестоким и вероломным, как ас-Саффах или Мансур.

У бедуинских племен Аравии в наши дни есть любопытная поговорка: «Лучший из моих сыновей — это тот, о котором ты слышал». Суть в том, что если человек сумел прославиться, то это само по себе предполагает в нем нечто замечательное. Если судить по этому критерию, то Харун ар-Рашид стоит на ступень выше всех остальных халифов. Из пятидесяти четырех халифов, правивших со времени Пророка до падения Арабской империи, только его имя сегодня знакомо западному читателю. В арабских странах даже самому неграмотному крестьянину или пастуху известны истории о Харуне ар-Рашиде и его жене Зубейде. Его ночные похождения в Багдаде, его славные походы на Византию, стихи Абу Нуваса, любовные приключения в дворцовом антураже, золото, серебро, драгоценности, дорогие ковры, прекрасные лошади — все это вошло в историю, легенды и романы, чтобы создать картину или, возможно, мечту о Золотом веке Города халифов.