То, что цель троицких властей изначально была примирить двух воевод, и рассказать о том, что делается под Москвою, говорится в «Сказании». Более ранняя посылка из Троицы соборных старцев Макария Куровского и Иллариона Бровцына («со многомолебным писанием поведающе им вся содеваемаа под Москвою») не дала результата. Какое это могло быть «писание», дает представление сохранившееся послание троицких властей, обращенное к обоим князья — Дмитрию Трубецкому и Дмитрию Пожарскому. Эту грамоту обычно связывают с более поздним временем, однако мотивы обращений из Троице-Сергиева монастыря к пребывающему в розни войску, оставались, видимо, неизменными, до тех пор пока не случилось объединения земских полков под Москвою. «Молим убо, молим вас, о благочестивии князи Димитрие Тимофеевичь и Димитрие Михайловичь! — обращались к воеводам троицкие старцы, — сотворите любовь над всею Российскою землею, призовите в любовь к себе всех любовию своею». Они призывали «отрините клеветников и смутителей от ушес ваших и возлюбите друг друга нелицемерно, не словом, но делом». Грамота обличала, правда, не обращаясь ни к кому конкретно, всех тех, кто погряз в «пиянстве» и других грехах, «беззаконно и богопротивно ныне пируют с гусльми и сурнами и цымбалы». Воевод князя Дмитрия Трубецкого и князя Дмитрия Пожарского убеждали, что настали «последние дни», «времена зла» и приводили впечатляющий список пороков, к которым оказались сопричастны их современники: «будут убо человецы самолюбцы, сребролюбцы, досадители, горделиви, хулницы, родителем непокорней, неблагодарни, непреподобни, нерадиви, немилостиви, врази, невоздержницы, некротцы, небоголюбиви, предатели, предваряюще словом, превозношаеми, сластолюбивы паче, имеюще образ благочестия, силы же его отречени». «Кто убо от нас непричастен сим злым? — вопрошали троицкие старцы и призывали освободить страну из рук «враг»: «беззаконных Лютор, и мерзких отступник Латын, и неразумных и варварских язык татар, и округ борющих и обидящих нас злых разбойник и черкас»[709]. «Князь Дмитрей же, — в версии «Сказания» Авраамия Палицына, якобы, — писание от обители в презрение положи, пребысть в Ярославле многа время». Но промедление и есть единственный упрек, который смог вменить князю Дмитрию Пожарскому келарь Авраамий Палицын, интригуя читателя некоторыми неприведенными в тексте «смутными словесами», воздействовавшими на руководителя ярославского ополчения: князь Дмитрий Михайлович «медленно и косно о шествии промышляше, некоих ради междоусобных смутных словес, в Ярославле стояще и войско учрежающе, под Москвою же вси от глада изнемогающе»[710].