Лес статуй — как шахматная доска с опрокинутыми фигурами, колосья колышутся на ветру, словно подвески выстроившихся рядами воинов. Фигуры расставлены по окружности, но стяги преследуемых и преследователей падают за пределы круга — разбросанные, затерявшиеся в мелкой пыли. Жизнь кажется вечной, вечным кажется всякое движение участников сражения, навсегда, перед Богом и пустотой, увековечившей жестокость, рыдание, крик, дыхание, бегство, меркнущий перед глазами умирающего мир, падение, конец. Великий коллективный скульптор воздвиг среди этих знойных полей памятник вечному настоящему всякой смерти, геометрии сражения, точнейшему порядку, с которым сражение стремится к хаосу, разрушению, рассеиванию рядов воинов, тел и молекул.

Мохач, как и Косово, — памятник эпохе, битва, на века предопределившая судьбу народа: как гласит легенда, в день Мохачской битвы оливковое дерево, посаженное в Пече за два столетия до этого Людовиком Великим, внезапно перестало плодоносить. Книги, повествующие о событиях 29 августа 1526 года, например «De conflictu hungarorum cum turcis ad Mohatz veris- sima descriptio»[102] Иштвана Бродарича (1527), составляют отдельный раздел венгерской истории. С приближением могущественного войска Сулеймана Великолепного венгерский король Людовик II по старинному обычаю послал из дома в дом окровавленную саблю, чтобы подданные ответили на призыв и встали под его знамя. Венгерская знать, мечтавшая не столько остановить османскую угрозу, сколько ослабить королевскую власть, почти не откликнулась на зов государя, занятая внутренней борьбой. Поняв, что его войско немногочисленно, в ожидании подкрепления Людовик попытался отложить столкновение, но присутствовавшие на военном совете представители знати, подстрекаемые архиепископом Томори, подняли шум и заставили короля дать бой.

Король, как пишет Антиквар, пожал плечами и, показав тем самым, что ему все равно, отправился навстречу известной ему судьбе, предварительно приказав купать своих охотничьих собак дважды в неделю. На поле брани, как пишет автор хроники, когда оруженосец надел ему на голову шлем, король побледнел и бросился в схватку. Через несколько часов, когда его армия была разгромлена, король погиб, раздавленный тяжестью своего коня, свалившегося на него, когда они переходили узкую речушку Челе. В одной из песен, которые в Баранье пели еще в прошлом столетии, говорится о прикрывших короля кустах ежевики. Захваченная турками добыча, тщательного перечисленная Антикваром, представляет собой образец стихотворения-списка, на которые так щедра барочная поэзия, жадно перечислявшая все, что есть в мире.