20. Вино из Печа
20. Вино из Печа
«Dem Deutschen Bécs, dem Ungarn Pécs» («У немцев Вена, у венгров Печ»), — гласит пословица. Спокойный и задумчивый город (который по-немецки называется Фюнфкирхен, то есть «Пять церквей») вполне достоин преувеличивающего сравнения с Веной и целого списка хвалебных эпитетов, звучавших еще в средневековье и прославлявших здешний климат (мягкая зима, недушное лето, теплая и долгая осень), культурные традиции, во многом восходящие к Древнему Риму, связь с Шартром здешних хронистов и ученых мужей из основанного в 1367 году университета (первого в Венгрии и четвертого в Миттель-Европе), а также библиотеку здешнего епископа Георга Климо. Панегирики звучали и о здешних винах, винах Мечека, которые некогда предпочитали немцы, винах Шиклоша, которые предпочитали славонцы, винах Альшо-Бараньи, к которым питали слабость плотно проживавшие в Бачке сербы.
Восторги винами Бараньи, одной из областей Печа, давно поделены между партией, отдающей пальму первенства местному вину из здешней столицы, и противной партией, восхваляющей вина Виллани. Роль Париса на этом суде оставим за Джиджи, по крайней мере, он возглавит жюри, собравшееся motu proprio[100] в ресторане «Рожакерт». Сказано: «Не судите, да не судимы будете», но быть присяжным заседателем весьма приятно, когда взвешиваешь не человеческие поступки и годы тюрьмы, а книги и молодые вина. Жюри литературных премий собирается, спорит, взвешивает, объявляет, заявляет, присуждает, пирует на банкетах; тем временем жизнь, к счастью, неслышно проходит, незамеченная, приглушенная, и смутное ощущение собственной важности у того, кто вручает премию, слегка нагнувшись к поднимающемуся на подиум лауреату, помогает забыть о пустоте и приближении финального эпилога. Сегодня вечером в «Рожакерте» нет авторов, есть только произведения, бутылки из погреба, и спорить особенно не о чем. Белое вино из Печа изумительно, вкус у него тонкий и сладковатый, красное вино из Виллани кисловато. Так, самым обычным вечером прочная репутация этого вина пошатнулась.
Баранья, которую Александер Бакшаи сравнивал с вышитым двумя рекам гобеленом — пограничная земля, состоящая из множества частей и слоев. Помимо мадьяров и немецкого меньшинства, здесь жили рашаны, как называли их в XVIII веке, то есть сербы, относившиеся к Греческой церкви, и шокацы, балканские славяне-католики, которые крестились раскрытой ладонью и у которых писать и читать умели в основном женщины — наверное, чтобы избавить мужчин даже от этих усилий и довести эксплуатацию женщин до логического конца. Рассказывают, что однажды в Баранье, в краю под названием Орманшаг, комиссия спросила у кандидата на пост судьи, умеет ли он читать и писать, а он ответил: «Нет, зато я умею петь».