Бабе Анке хочется побывать на могиле, которая находится в Сигишоаре, но при этом она не возражает против того, чтобы съездить куда-нибудь еще и посмотреть Трансильванию. Книжный магазин «Эминеску» в Сибиу доказывает, насколько богата и до сих пор жива немецкая литература в Румынии. Как объясняет мне в Брашове Хорст Шуллер, главный редактор газеты «Карпатенрундшау», литература эта чрезвычайно разнообразна. Разумеется, здесь есть и местные поэты, например недавно скончавшийся Петер Барт, служивший в Блюментале аптекарем и сочинявший по десятку стихотворений на диалекте в день, но есть и замечательный, современный журнал «Нойе Литератур», издающийся в Бухаресте и способный выдержать сравнение с более мощными и не сталкивающимися с политическими трудностями европейскими журналами. В 1970–1975 годах здесь существовало авангардное политически-литературное течение «Акционсгруппе», занимавшее левые позиции, критиковавшее режим и оставившее заметный след. Ограничусь тем, что сошлюсь на исследования Петера Мотцана и Штефана Зинерта, а также Герхардта Чейки, молодого критика и ученого из Бухареста: все они отмечают невероятное множество инициатив, духовный расцвет исчезающей национальной общины. И если несколько десятилетий назад Эрвин Виттшток красочно, со вкусом рисовал саксонскую провинцию, сегодня его сын Иоахим говорит в своих стихах «о внимании к тому, что увядает и желтеет». Литература и особенно литературная критика румынских немцев — не отдельное периферийное явление, а жизненно важный центр постепенно увядающего тела, центр многоликий и интеллектуально разнообразный.

Среди эмигрантов также существуют заметные различия — между теми, кто, подобно Генриху Циллиху, покинул родину сорок лет назад и продолжает рассказывать о крае, которого больше нет, и следующими волнами эмиграции — каждый из уехавших писателей привез с собой собственный кусочек родины и собственное время. Несколько лет назад из Румынии уехал и Альфред Киттнер, поэт, публицист, патриарх, защитник нескольких поколений румынских немецкоязычных писателей, друг Пауля Целана. Легендарный Киттнер верит в то, что поэзия вечна; всякая новая волна молодых экспериментаторов, которым он помогал, подсмеивалась над ним, считая, что его место в прошлом, но всякий раз проходило десять лет — и многие из неблагодарных детей сходили со сцены, а их престарелый отец был и остается по-прежнему жив.

Наверное, Киттнер зря уехал, наверное, ему было на роду написано до самого конца оберегать родную культуру. Вот уедут еще четыре-пять хороших писателей, — сетует Чейка, — и мне не для кого будет писать статьи и рецензии. Впрочем, если писать не для кого, для литературы так даже лучше, особенно в наши дни, когда во всем мире организации, работающие в сфере культуры, почему-то присвоили себе право представлять всех вообще.