Эти люди были настоящими цезарями или, точнее — если учесть их благосостояние, принадлежность к испанской нации и лицемерие — Сенеками барселонских торговых кругов. Но не они задавали тон febre d'or. Они появились раньше, чем та началась, и пережили ее. Дух времени состоял, скорее, в безумной надежде, коллективной мечте, которую разделяли тысячи людей. Люди несли свои сбережения на биржу. Планы, проекты, махинации росли, как чертополох, раздувались, как мыльные пузыри, как воздушные шары. За несколько лет каталонцы потеряли право гордиться своим так называемым seny, главной национальной добродетелью — благоразумием.

V

Настроения того времени лучше уловила беллетристика, чем история: например, мрачный и в то же время блестящий роман Эдуардо Мендосы «Город чудес» (1988) с невероятным героем Онофре Боувила, настоящим монстром, обладающим сильнейшей волей, которая помогает ему выбиться в люди. Совершенно как это произошло с самой Барселоной в конце XIX века, когда столетием раньше Нарсис Ольер написал «Золотую лихорадку», едкий роман нравов, созданный в период похмелья после бума 1890–1893 годов.

Нарсис Ольер-и-Морагас (1846–1930) был первым романистом-реалистом, который писал на каталанском и, работая над «Золотой лихорадкой», безусловно ориентировался на Эмиля Золя. Кстати, Золя написал предисловие к первому роману Ольера «Бабочка». Оба писателя находились под большим влиянием философии Ипполита Тэна, весьма популярного среди интеллектуалов того времени. Тем не менее «Золотая лихорадка» — нечто большее, чем провинциальная копия парижского оригинала. Персонажи Ольера выписаны с удивительной ясностью и полнотой, это живые, выпуклые характеры, люди, вращающиеся в своей странной и эксцентричной среде. И все же конечная цель автора, как и всех сатириков, — морального порядка. «Исследование слегка идеализированных персонажей в весьма своеобразной среде», — так писал Золя в предисловии к «Бабочке», и это справедливо также и для «Золотой лихорадки».

«Золотая лихорадка» — история дельца-нувориша конца 1880-х годов на сумеречном фоне увядания барселонской знати и старой, более традиционной буржуазии. Декорации — биржа, улицы Эйшампле, роскошные виллы в Сар-риа. Герой, если здесь уместно это слово, Жиль Фуа — каталонский делец низкого происхождения, поглощенный своим делом, изо всех сил карабкающийся по социальной лестнице, напористый, энергичный, но при этом глупо тщеславный и падкий на лесть. Он представляет собой архетип нувориша. Вокруг него, как планеты вокруг светила, обладающего мощным гравитационным полем, вращаются члены семьи и друзья: сильная, верная, гордящаяся своим домом жена; брат, мечтатель, посредственность, «изобретатель», набитый псевдофилософскими дилетантскими идеями; зять Франсеск, умный и насмешливый художник, отгородившийся от светской возни и влюбленный в Дельфинету, изящную и утонченную дочь Фуа, тоже задыхающуюся среди плюша и мишуры барселонского общества.