* * *
Я стоял на часах двадцать первого августа. И так как третьего дня мой товарищ видел пунтианак, я был осторожен и зарядил свое ружье патроном с солью, которую заговорил Капала Араб 113 в Мерауке. (Я ведь мусульманин.) Для подобных случаев такие патроны очень хороши.
Сначала все было совершенно спокойно. Лишь время от времени слышался лай собаки, но это бывает почти каждую ночь. Примерно в час утра ко мне бесшумно подошла какая-то огромная белая собака. Она совсем не походила на призрак, а выглядела как живая. Собака приблизилась так быстро, что я едва успел вскинуть ружье и выстрелить.
Сразу же после выстрела собака исчезла. Как видно, патрон оказал свое действие. Конечно же, это была пунтианак, потому что в Окабе и в соседних деревнях нет ни одной такой большой белой собаки.
Теперь можно ожидать, что пунтианак явится в своем третьем образе — в виде огромного гуся. Но если мы и тогда прогоним ее, она уже больше никогда не придет к нам.
К этим рассказам, приведенным здесь без какой-либо критики, следует все же кое-что добавить.
Сновидение сестры умершей, а также ночные видения постовых полицейских были, конечно, вызваны тем большим волнением, которое возникло среди «по-аним» вследствие неожиданной смерти жены учителя. Сам учитель еще три недели не решался возвращаться в Явиму и оставался в Окабе, где, как ему казалось, он подвергался меньшей опасности. Он почти обезумел от страха и за три дня до 18 сентября, когда я впервые попал в Явиму, снова куда-то исчез. Лишь 27 сентября мне удалось встретиться с ним в этой деревне, но он все еще был очень растерян и просил своего коллегу из Талола побыть с ним некоторое время. Капала Явиму, который вместе с манду-ром якобы видел пунтианак, был старым, выжившим из ума человеком, к тому же постоянно пьяным от вати, так что все его обязанности приходилось выполнять мандуру, бывшему, кстати сказать, весьма толковым и дельным мужчиной. Однако и этот мандур, а также и дети уверяли, будто видели пунтианак, правда не в образе страшного существа, а в облике приветливой и немного робкой женщины, какой она была и при жизни.
Любопытно отметить, что на маринд-аним, проживавших в соседних с Окабой деревнях Меви, Алаку, Сангасе и Иволье, волнение «по-аним» не произвело ни малейшего впечатления. Вера в пунтианак была им чужда, как, впрочем, и сама покойница. К тому же католический миссионер из Окабы, по-видимому, сказал им, что разговоры местных «по-аним» о пунтианак — вздор. В Явиму же, напротив, люди дружили с умершей, вероятно, справлялись о ней у «по-аним» из Окабы и услышали от них о ее возможном появлении в виде призрака с ребенком на руках114. Остальное довершила пылкая фантазия маринд-аним.