17 марта в четыре часа пополудни мы начали переправу через реку Логоне, которая, хотя и не представляла никакой опасности при низком уровне воды, заняла у нас довольно много времени из-за верховых и вьючных животных. На закате солнца мы смогли разбить ночную стоянку на песчаном плоском восточном берегу, после того как нас приветствовал там начальник порта — нгар ба (т. е. «хозяин реки»; впрочем, он занимает в чиновничьей иерархии довольно низкую ступень, так что Барт в этом отношении его переоценил). Под навесом, откуда тот наблюдал переход через реку, я приготовил себе постель и радовался жизнерадостной, приятной картине, которая разворачивалась перед нами на западном берегу. Когда погасли последние лучи заходящего солнца, заливавшие город и возвышающиеся над ним деревья золотым светом, на безоблачном небе с той необыкновенной прозрачностью, которая обычно наблюдается в этих местах непосредственно за закатом солнца, продолжали выделяться вершины стройных пальм. Вечерняя прохлада выманила на свежий воздух многих жителей. Они составляли беседующие группы под деревьями на берегу, тогда как люди трудящихся слоев возвращались с рыбной ловли или из соседних прибрежных деревень на лодках и привязывали их на ночь.

Карнак Логон понравился мне отсюда гораздо больше, чем тогда, когда я находился в его стенах. Моему наслаждению немало способствовало уверенное сознание того, что я ушел от господина Мааруфа. Впрочем, правитель, по-видимому, чувствовал большое облегчение по случаю моего отъезда, даже если он и проклинал его из-за ненависти к королю Багирми, во всяком случае, он не преминул даже переслать для нас превосходный ужин. Затем, соблюдая большую скрытность, в поздний час появился посланец от ибы (он, как говорилось, почти равен по своей власти королю, и понятно, что этот последний обычно не очень его любит) и, передав несколько кувшинов с медом от имени своего господина, попросил яда и средства против колдовства. Я, как обычно, отрицал, что знаком с ядом и располагаю им, однако выдал ему порядочный кусок изгоняющей дьявола камфоры.

После пребывания в темных городских домах с их странными обитателями было истинным наслаждением провести ночь у отливающей серебром реки — безветренную, лунную и, что удивительно, без комаров. Я долго еще бодрствовал, находясь во власти созданных моей фантазией образов, и около полуночи заметил нескольких всадников, которые переходили вброд реку, стараясь производить как можно меньше шума, а затем поспешно удалились в юго-восточном направлении. По их вооружению в них легко можно было признать воинов, подчиняющихся какому-то крупному сановнику. Возникало опасение, что король Мааруф из ненависти к Абу Секкину мог выдать узурпатору Абд ар-Рахману мои намерения и сообщить о том, что в нашем караване много лошадей. Масенья лежала всего в нескольких днях пути, а Абд ар-Рахман, судя по последним сообщениям, находился поблизости от столицы, так что ему было бы нетрудно встретить нас выше по течению реки и уничтожить.