Нравоучительный смысл всего изображенного, ясный сам по себе, разъясняется еще надписью в довольно неуклюжих стихах, помещенной на картуше в центре фрески. Надпись призывает не увлекаться земными радостями, а всегда быть готовым к неминуемой, все уничтожающей смерти.

Но как ни ясен официальный замысел художника, зритель как в четырнадцатом, так и в двадцатом столетии выносит из его произведения впечатление прямо этому замыслу противоположное. Сцены земных радостей изображены так сочно и выразительно, с такой любовью и конкретностью, что они выступают решительно на первый план, а изображения адских мучений, подобно мрачным картинам "черной смерти" во введении к "Декамерону", скорее зовут к более интенсивному пользованию земными радостями, чем отпугивают от них. Кажется, что нарядные всадники, на минуту остановившиеся перед страшным образом смерти, представшим перед ними, тотчас же повернут своих коней вспять и галопом понесутся на охоту, на пиры, на веселую беседу, сопровождаемые громким лаем собак и нежными звуками музыкальных инструментов, стараясь как можно скорее забыть мрачную картину, представшую перед ними.

Так произведение, созданное для поддержки старого, феодального круга идей, объективно отрицает его и оказывается одним из ярчайших, хотя, возможно, и неосознанных его творцом, проявлений нового мировоззрения, теоретически осмысляемого первыми гуманистами.

"Триумф смерти", так же как другие фрески Пизанского кладбища, интересны и важны скорее как исторические документы, чем как произведения искусства, в развитии которого они, как и вообще многофигурные фрески XIV века, особой роли не играют. Еще в большей мере то же можно сказать о скульптуре и архитектуре в этот период. Р скульптуре традиции старшего Пизано почти не находят продолжения, она ищет каких-то новых путей, новых выразительных методов и сюжетов и идет отчасти по пути, намеченному младшим из Пизано, отчасти по пути подражания живописи. Это ярко сказывается хотя бы в серии барельефов колокольни Флорентийского собора. Барельефы эти, созданные одновременно с самой колокольней, т. е. между 1334 и 1359 гг., были, по-видимому, задуманы еще Джотто в последние годы его работы, а затем выполнялись Андреа Пизано и его учениками, а также, возможно, Андреа Орканья и его окружением. Изображают они в своем большинстве занятия человека — ремесла, искусства, науки, причем каждый в нескольких лаконичных, не лишенных готических реминисценций фигурах передает какую-нибудь сценку из реальной жизни. Вот каменщики, взобравшись на леса, укладывают кирпичи, вот женщина трудится за ткацким станком, крестьянин идет за плугом, запряженным двумя волами, вот ученый в своем кабинете за глобусом и книгой, или священники, замершие в религиозном экстазе, вызванном таинством причастия. Сценки эти своим спокойным реализмом как-то перекликаются и с отдельными элементами современных им многофигурных фресок и с зарисовками новелл Саккетти или поэм Пуччи. Жизнь, яркая, волнующая и волнующаяся, отражена всеми этими столь различными во всем остальном произведениями в одинаковой мере.