— Проваливай отсюда, а не то хуже будет.

Перед обедом он выскочил из кабинета, дверь отворил сквозняк, и мама увидела у него на столе бутылку водки, овощи, колбасы, пару буханок хлеба. Что делать, если детей уже двое суток не кормили? Никого в коридоре не было; она зашла в комнату, взяла одну буханку, и мы пошли к станции. Возле поезда нас догнал начальник, начал избивать мою маму, какой-то человек вступился. Избили и его. Я этого ничего не помню. Потом уже рассказала сестра. А у меня в памяти лишь осталась дорога, по которой мы спешим вслед какой-то подводе. На ней двое милиционеров и мальчик — мой ровесник. Он смотрит на меня, а я на него, словно мы пытаемся запомнить друг друга.

— Это был мой отец, — негромко произнесла Аня.

Радецкий не ответил и отвернулся.

Почему-то и Бушуев смотрел в сторону. За окном потемнело, задрожали листья, и от земли взмыла к гнезду стремительная ласточка.

— Я мог бы догадаться, — произнес Алексей Федорович, — но уж больно это невероятно. Когда я впервые увидел Константина Ивановича, то его лицо показалось мне знакомым, да и он ко мне приглядывался, хотя там, где мы познакомились, ко всякому новому человеку относились с опаской. Я был буровым мастером, у меня на площадке случилась авария, погибли двое человек, виновным, естественно, признали меня, скорый суд, срок, колония. Сразу после вынесения приговора жена подала на развод, забрала сына и укатила в Москву. Через шесть лет я пытался ее найти, но узнал только, что она вышла замуж за иностранца и уехала за границу. Впрочем, ее понять можно было: выходила замуж за человека весьма обеспеченного по тем временам, который по полгода дома не бывает, а тут такое. Если бы она знала, чем закончится моя дальнейшая судьба, то, наверное, подумала бы. После освобождения я снова начал работать мастером, не потому что моей вины в той аварии не было вовсе, а потому лишь, что специалистов не хватало. Вскоре меня перевели в управление, а потом началась приватизация. Всем работникам НГДУ[14] выдали акции, а зарплату задержали на полгода. Все понесли акции свои продавать. У меня были кое-какие накопления, акции я брал, но сколько я мог взять их? И тогда набрал номер телефона, который мне дал в свое время Константин Иванович. Долго, очень путанно объяснял, кто я такой и зачем мне нужен Шарманщиков; у меня спросили номер телефона и адрес. Через день мне позвонили. В дверь. Вошли двое молодых людей с чемоданом. Дальше прихожей идти не стали, сказали лишь: «Это Вам от Папы Карло» и удалились. Чемодан я открыл, он был полон денег. С них-то и началась моя нефтяная компания.