П у щ и н (хмуро). Хватит, мудрецы, пойдемте.
(хмуро)
И л л и ч е в с к и й. И верно! У него, поди, уже роятся в голове первые строфы. (Наклонившись к Пушкину.) А коли что, я подсоблю тебе, ей-богу, подсоблю. Уж это я умею!..
(Наклонившись к Пушкину.)
П у щ и н. Оставь его!
Г о р ч а к о в. Он прав, идем. У меня самого мысли кувырком!
К ю х е л ь б е к е р (вздохнув). Пойдем.
(вздохнув)
Все, кроме Дельвига и Пушкина, ушли. Они сидят в отдалении друг от друга.
Все, кроме Дельвига и Пушкина, ушли. Они сидят в отдалении друг от друга.
Д е л ь в и г (негромко, словно бы самому себе).
(негромко, словно бы самому себе)
П у ш к и н. Дельвиг… друг…
Темно. И через секунду сцена снова освещается. Уже вечереет. А Пушкин на том же месте. Он так и не уходил отсюда, должно быть. Но он один и сидит не на скамейке, а в укромном углу, словно спрятавшись от всех.
Темно. И через секунду сцена снова освещается. Уже вечереет. А Пушкин на том же месте. Он так и не уходил отсюда, должно быть. Но он один и сидит не на скамейке, а в укромном углу, словно спрятавшись от всех.
Возникают чугунные трещотки.
Возникают чугунные трещотки.