С е р е ж а (потрясенно). Вы хотите спасти его?!

К р у м и н ь. Я не спасаю врагов революции, а караю их.

С е р е ж а. Но вы сказали…

К р у м и н ь. Что я сказал? Его дружков, подлое это офицерье, мы расстреляем без жалости, можете не сомневаться. А вот вам самое время подумать не об Яловкине, а о своем бывшем друге, о Мите Волковиче.

С е р е ж а. Мы давно перестали с ним встречаться. У нас ничего не осталось общего.

К р у м и н ь. Жаль, что не встречались.

С е р е ж а. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Он со всеми разговаривал снисходительно и свысока.

К р у м и н ь. Со всеми? Нет. С вами — может быть. Вам это понятно? Он выбрал ясную и прямую дорогу, как и полагается мужественному человеку в наше время.

С е р е ж а (хмуро). Дороги разные бывают, даже когда одна цель. И характеры бывают разные.

К р у м и н ь. Насчет характеров — верно. Я его уважал. Этого мальчика я уважал. Редко кого так уважал. Он был воин! (Метнул взгляд на Сережу.) А ваш мальчишка Яловкин…

С е р е ж а (почти вскрикнул). Что он? Ну что он?.. Вы же сами сказали, что во всем разобрались… и что все это… и что он…

К р у м и н ь. Мне не только разобраться надо, но и решать надо. Я чекист. Уразуметь можете? Личные чувства — побоку. Я обязан обо всем подумать. И о будущем, между прочим, не меньше, чем вы и ваш учитель истории. (Выдернул листок.) Возьмите пропуск.

С е р е ж а. Пропуск?

К р у м и н ь. Ну да. Идите. Когда в Москву?

С е р е ж а. Как только придут бумаги.