– Мы переезжаем? – с надеждой спрашивает мама.

– Пока нет. Вообще-то, мне потихоньку сообщили, что если в ближайшие шесть месяцев я хорошо покажу себя на новом посту в Лейпциге, то сразу получу звание группенфюрера СС. Офицерам такого ранга планируют передать руководство местной полицией. Я доподлинно знаю, что в этой роли видят именно меня. И тогда я смогу контролировать все происходящее в регионе: СС, полицию, разведку и администрацию. Блестящая идея Гиммлера – передать СС функции контроля над всеми органами. Это позволит избежать нездоровой конкуренции на местах и всякого рода подковерной возни, которая так отвлекает нас от достижения главных, важнейших целей.

– Чудесно, Франц! Хотя я, конечно, ждала, что мы сможем начать новую жизнь где-нибудь в новом месте.

– Газету, конечно, придется оставить, – нахмурившись, продолжает папа. – Мои обязанности в СС будут слишком обширны для того, чтобы совмещать их с редакторской работой. Но ничего, на моем посту останется Йозеф Гайден. Он тоже заслужил повышение. Я полностью ему доверяю, к тому же большой объем повседневной работы и так давно на нем. И знаешь что, дорогая? – Он наклоняется к маме и накрывает ее руку своей ладонью. – Я подумал, а почему бы нам не купить домик в деревне? Мы могли бы ездить туда в выходные. Приглашать друзей. Что скажешь? В качестве маленькой компенсации за то, что придется остаться в Лейпциге?

Мое воображение рисует картину деревенского дома: из труб идет дым, перед домом большой сад, на дворе куры, в конюшне лошадь, а может быть, и две. Интересно, а Хильду с детьми он тоже будет привозить туда? По очереди – в один выходной первая семья, в другой – вторая.

Желудок сводит, рвота подступает к горлу, но я усилием воли отправляю ее обратно.

– Вера? Это ты? – кричит мама, услышав шаги в передней.

– Да, фрау Хайнрих? – На пороге появляется Вера в пальто. – Я забыла забрать белье из прачечной.

– Как удачно, я как раз написала несколько писем, отправишь их по дороге, – говорит мама и выходит из столовой.

– Ну, что ты теперь скажешь, а, Герта? Высоко твой отец забрался по лестнице карьеры?

– Может быть, – срывается у меня с языка прежде, чем я успеваю как следует подумать, – заняв такой высокий пост, ты пересмотришь свое отношение к евреям?

Его стул угрожающе скрипит, когда он подается ко мне, взгляд моментально стекленеет, а глаза точно покрываются корочкой льда.

– Не смей так говорить, никогда, – говорит он, и в его голосе звенит металл. – Я никогда не забуду того, что ты сделала, девочка, как ты меня шантажировала. Чем больше я об этом думаю… – Он поджимает губы и стискивает руку в кулак. – Если бы все узнали, моя карьера оказалась бы под угрозой. Теперь ставки еще выше. – Он хочет что-то добавить, но тут в комнату возвращается мама. Папа умолкает и откидывается на спинку стула. Не глядя на меня.