А я сижу, слушая, как неистово бьется мое сердце.

В воскресенье, ровно в три часа раздается стук в дверь – это пришел за мной Томас. Ингрид ухмыляется нам вслед, когда мы с Куши выходим из дома. Слова тут не нужны: все, что она думает обо мне, написано на ее лице большими буквами. Еще несколько дней – и она наконец уберется в свой Лебенсборн, где ее осеменит безупречный во всех отношениях офицер СС. Следовательно, ее превосходство надо мной несомненно. Жду не дождусь, когда она уйдет и унесет с собой все, что знает обо мне. Молюсь, чтобы Ингрид решила не возвращаться.

Томас и я шагаем по пустому парку Розенталь. Куши весело трусит впереди, обнюхивая все, что попадается ему по дороге. Сыплет небольшой снежок, но тут же тает на раскисшей от сырости земле.

– Дьявольский холод, – замечает Томас и, морщась, опускает подбородок поглубже в воротник куртки. От дыхания у него тут же запотевают очки. – Извини.

– Январь, Томас. Чего ты ожидал?

– Да ничего, – пожимает он плечами, – просто неприятно, и все.

– По-моему, нормально.

Томас смотрит на меня, и его лицо светлеет.

– Как тебе письмо? Я подумал, что если я тебе напишу, то ты наверняка заметишь. Ты ведь любишь такие вещи.

– Да, Томас, только зря ты писал.

– И ты пойдешь со мной на танцы?

– Да, но…

– Понимаешь, Хетти, я волновался. Писать намного легче, чем говорить.

– И волноваться тоже не нужно, Томас, мы же с тобой знаем друг друга сто лет.

– Но не так. Да и вообще, помнишь, каким я тогда был, ну, в детстве? Я стал другим, но, боюсь, ты видишь меня по-старому: беспомощным пацаненком. – Томас прибавляет шагу в такт словам, которые вылетают у него изо рта все быстрее и быстрее.

– Но я никогда не считала тебя беспомощным, даже в детстве!

– А я им был. Я был жалок. Меня все били. Но теперь я сам бью, кого хочу. Я стал сильным и, как только закончится дурацкое ученичество, поступлю в армию, и тогда, Хетти, ты увидишь, какой я на самом деле. На что я способен. У меня есть амбиции, и я жду не дождусь, чтобы ввязаться в драку.

– Томас, пожалуйста, перестань. Тебе не надо ничего мне доказывать, особенно после этого… после этой ужасной истории с Вальтером. Ну ты понимаешь.

Он давно обогнал меня, и я не уверена, что слышал. Однако я не оговорилась: я тщательно выверяла, что ему скажу, чтобы он ни одной минуты не питал ложных надежд, но Томас на меня даже не смотрит и уж тем более не слушает.

– Я знаю, что я еще не тот, кто тебе нужен, пока. Но я обещаю тебе, что я им стану. Я и мечтать не мог… но ведь чудеса случаются, да? Я хочу сказать, такие примеры ведь есть, их много, правда? И я точно знаю, что я лучше тех тупоголовых идиотов, с которыми мне приходится иметь дело на фабрике. Я лучше их всех, вместе взятых! Нет, правда, Хетти, слышала бы ты их разговоры. А шуточки – одна другой тупее и пошлее, причем они смеются даже над фюрером. Ну, при мне, конечно, нет, с тех пор как я сдал начальству этого трепача Бруно, чтобы не распускал язык. Но я знаю, что за моей спиной они зубоскалят по-прежнему.