Ожидая, я прихлебываю кофе, медленно собираю с пирожного сначала миндальные лепестки, затем, не спеша, смакуя, съедаю его. Мне стоит больших усилий не съесть его целиком, в два или три приема, но я откусываю небольшие кусочки, старательно пережевываю их, чтобы не потерять ни капли вкуса. Руки у меня дрожат при мысли о том, что мне предстоит.

Я открываю сумочку. Там, между кошельком и старым, пожелтевшим квадратиком носового плат ка Вальтера, который я все еще ношу с собой, словно какой-то оберег, лежит конверт – ответ на то письмо, которое я отправила в Англию несколько лет назад. Но я лезу в сумочку не за ним: его содержание я и так выучила наизусть. Вместо письма я достаю зеркальце и помаду. Подкрасив губы, я захлопываю зеркальце и прячу его и помаду в сумку.

Дверь кафе распахивается, входят люди, сразу заполняя небольшое помещение чуть не до отказа. Первой появляется пожилая женщина, ее седые волосы убраны на макушке в тугой узел. Она худощавая, с яркими карими глазами и удлиненным, узким лицом. Я тут же узнаю ее. Анна.

Под мышкой она держит книгу. Ее обложка вылиняла от времени, но геометрический орнамент на ней все еще различим. Господи, только бы не заплакать! Я судорожно сглатываю.

За ней входит мужчина средних лет, довольно хрупкого сложения. У него приятное открытое лицо; светло-русые, тронутые сединой волосы коротко подстрижены. Пока он оглядывается, я вижу светло-голубые глаза и высокие скулы. У меня обрывается сердце.

Мой сын.

Я могла бы встретить его на улице и, не узнав, пройти мимо. Сколько потеряно лет. Мое горло снова перехватывает. На глазах выступают слезы. Будет ли у меня шанс узнать его теперь? Узнать по-настоящему? Услышу ли я когда-нибудь от него «мама», придет ли он когда-нибудь ко мне делиться своими проблемами? Вряд ли. У меня украли целую жизнь, зато он жив, здоров и, кажется, счастлив. А это главное, чего любая мать может пожелать для своего сына.

Он встречает мой взгляд, и некоторое время мы с ним глядим друг на друга. Выражение его лица остается для меня загадкой, как для него – мое. Мы с ним чужие люди, мой Стэнли и я. И все же на миг все, что окружает нас в этом кафе: стук фарфоровых чашек о блюдца, запах свежемолотого кофе, чужие голоса, – все отступает куда-то далеко-далеко и мы с ним как будто остаемся один на один. Только он и я.

Пятьдесят шесть лет я мечтала о том, как увижу своего сына. И вот это случилось. Он здесь, рядом, живой, настоящий, а мне не верится. Я словно онемела изнутри, до того это все пугающе и непривычно. Мы – он и я – находимся в одной стране, в одном городе, даже в одном и том же помещении. Вот этот мужчина, который стоит в паре шагов от меня и смотрит мне в глаза, – мой сын. Что он думает обо мне – дочери Рейха, которая младенцем отослала его в чужую страну? Страх и другие эмоции обуревают меня. Но вот он коротко кивает мне, и на его лице расцветает улыбка, теплая, ничуть не осуждающая, и я испытываю глубокую благодарность.