Одних проблем с памятью герою мало – рядом с ним, на пассажирском месте, с комфортом расположился покойник в милицейском кителе с майорскими погонами и фуражкой набекрень. А на груди его светилась медаль за город Будапешт… Ну почти так – из милицейской груди торчал нож, всаженный по рукоять. Не просто нож, а с важным уже с самого начала уточнением – финский! Ну, ладно, допустим, герой повести, неудачливый журналист-писатель возрастом за пятьдесят, плешивый и одутловатый очкарик – махровый ножеман и по рукояти уверенно опознает вид ножа. Она у многих ножей этого типа действительно характерная. В конце концов, у автора это будет чем-то вроде чеховского ружья, там потом еще финским ножом будут пырять людей, так что бог с ним.

Неживой милицейский покойник (в тексте – «мертвый, абсолютно мертвый») – вещь, конечно, досадная и неприятная. У героя даже тошнота к горлу подступила и, что самое интересное – «задрожали колени». У сидящего в машине, ага. Хотя, может, вскочил от удивления.

Подрожав коленками, герой начинает терзаться вопросами: «Как я здесь оказался? Как я, мать вашу, здесь оказался?». Действительно, важная проблема. С мертвым ментом как-нибудь потом разберемся, пф-фуй, мало ли кто подсядет на трассе, какие чудики только не шляются… Воткнут себе финку по самое не балуй, да куда не следует, а потом подсаживаются… Героя больше заботит, где же он находится. Это снова не иначе как отсылка к анекдотичному персонажу, который, проснувшись на клеенчатом (Александр Пелевин бы написал – «на кожаном») лежаке, спрашивает соседа: «Где я?». Тот отвечает: «В вытрезвителе». На что следует реакция: «На хрен подробности! В каком я городе?!»

Герой любуется, как в свете фар посреди густой утренней синевы клубится туман, отмечает сырость и прохладу воздуха. Наблюдательный, романтичный – потому что он писатель и журналист. С отменным слухом – «чирикали первые утренние птицы (ну да, в полвосьмого утра, первые… – ВЧ) и стрекотали насекомые». Экие интересные жуки-стрекотуны водятся в Калужской области, в конце сентября, да еще сырым туманным утром. Самое время пострекотать, лета не хватило, дай, думают, дострекочу остатки нерастраченной любви по осеннему холодку… Штрилиц же ходил в анекдоте за грибами – не нашел ничего, потом подумал: «Не сезон…» и сел в сугроб. И тут примерно так же.