Ну, нашего писателя долго уговаривать не надо – как начал из полковничьего ствола шмалять – одному ширлику промеж глаз всадил, другому в жирный подбородочек, третьему в его паучье брюшко «маслину» вогнал, ну и еще парочку пристрелил, бегло прицелившись. В общем, развел натуральную бойню. Но ширлики все прибывают и прибывают, поэтому герои решают сматываться. Бородатого и носатого ширлика, который сдуру на капот им запрыгнул, на полном ходу скидывают – не знаю, ушибся или разбился… Едут быстро по прямой, Тихонов выживает газ до отказа, а Полковник ругается на Тихонова. И тут происходит вот что:
«– Тормози! – взревел вдруг полковник.
«– Тормози! – взревел вдруг полковник.
Он первым увидел то, чего не заметил я: здоровенного, жирного ширлика с головой грудного младенца прямо перед машиной.
Он первым увидел то, чего не заметил я: здоровенного, жирного ширлика с головой грудного младенца прямо перед машиной.
Я изо всех сил вдавил педаль, но не успел.
Я изо всех сил вдавил педаль, но не успел.
Взвизгнули тормоза, треснуло стекло, меня толкнуло вперед – прямо грудью на руль и лицом в осколки – и зазвенело в ушах, закружило, сверкнуло искрами перед глазами, ударило резкой болью в черепе и поплыло туманом внутри головы».
Взвизгнули тормоза, треснуло стекло, меня толкнуло вперед – прямо грудью на руль и лицом в осколки – и зазвенело в ушах, закружило, сверкнуло искрами перед глазами, ударило резкой болью в черепе и поплыло туманом внутри головы».
Когда герой изволит очнуться, он видит, что их могучий отечественный УАЗ «на обочине стоит, покосившись». «От смятого капота поднимается струйка черного дыма». Все в осколках стекла и два дохлых ширлика возле переднего колеса. Видать, второй в самый последний момент из кустов придорожных выскочил и на ручки к жирному запрыгнул. Но, дорогой автор, я вас смею уверить, что даже если поставить на шоссе таких явных ширликов-переростков, как меня и, скажем, Дмитрия Быкова, и протаранить нас на полной скорости машиной УАЗ – капоту сильных повреждений не будет.
«на обочине стоит, покосившись». «От смятого капота поднимается струйка черного дыма»
Однако в этой сцене странно другое – с чего это на Полковника-торчка и его дружка-писателя, только что набившего почти десяток ширликов, вдруг напал приступ гуманизма и они решили тормознуть? Кто был этот дорогой сердцу Полковника жирный ширлик с младенческой головой, чьи родные и близкие черты он вдруг увидел в нем?
Не дает автор ответа и на многие другие вопросы. Несуразностей в повести катастрофически много – она нашпигована ими, но если разбирать их все, то это отдельная книга получится, а не статья.