А вот теперь давайте представим, что мог чувствовать в этих обстоятельствах Александр Исаевич. Публикация в журнале одной повести с робкими антисоветскими намеками принесла ему всемирную славу и восторг соотечественников. В советской литературе возник культ Солженицына. Но Александр Исаевич знает, что дело в теме, да и западные рецензенты поговаривают, что внимание и шумиха – это не литературный успех. Тогда Александр Исаевич предлагает к опубликованию новые рассказы, он становится смелее и выкатывает уже второй антисоветский шар, крупнее первого. И этот второй шар принимается критикой на «ура», а писатель Солженицын и в СССР, и на Западе становится самым модным, самым знаменитым писателем. Одновременно его уговаривают вступить в Союз писателей, пьеса его готовится к постановке, а самого Александра Исаевича выдвигают на Ленинскую премию. Дальше события начинают развиваться по сценарию повести М.А. Булгакова «Собачье сердце». Сначала: «Профессор, Шарик разовьется в чрезвычайно высокую психическую личность!» Потом: «Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!» И наконец: «Хорошенькое дело! Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются». Само собой, Александр Исаевич уверовал в собственный гений, в поддержку Запада, а главное – нащупал слабые места у своих обожателей и покровителей. И уже смело предлагает Твардовскому и «В круге первом», и «Раковый корпус». Имея опубликованными повесть и несколько рассказов, Александр Исаевич уверен, что его обязаны печатать и дальше, что покровительство и благосклонность обусловлены исключительно его непревзойденным талантом. Но Хрущева сняли, надобность в обличителях «культа личности» отпала, а проза Солженицына перестала быть жизнеутверждающей в глазах руководства страны. Писатели, еще вчера восхищавшиеся гениальным разоблачителем, в большинстве своем притихли. С публикациями стало сложно. Но ведь Солженицын, стараниями тех же самых писателей, уже всемирно признан. Его уже так просто в карман не спрячешь и рот ему не заткнешь. А ведь предупреждали читатели: не перехваливайте – значение-то разовое.

Сам Александр Исаевич позже напишет об этом времени: «Освобожденный теперь от покровительства (да было ли оно?), я освобождался и от благодарности». Возможно, по этой причине он забирает рукопись «Круга…» из «Нового мира» и отдает вместе с другими рукописями знакомым. Но, по странному совпадению, у этих знакомых через несколько дней проходит обыск, и архив Александра Исаевича изымается органами безопасности. Спустя несколько месяцев после обыска изъятые произведения передаются для прочтения самым разным людям, главным образом – видным деятелям культуры. Характерно то, что Александр Исаевич очень возмущался таким поступком – как можно читать произведения автора без его ведома. Однако в то же самое время без чьего бы то ни было ведома он вовсю уже пописывал «Архипелаг ГУЛАГ» и не считал это чем-то предосудительным.