После популяризации архива хвалить Александра Исаевича стало не за что, да и лагерная тема себя изжила. Главный редактор «Правды» М.В. Зимянин выскажется в том роде, что у Солженицына маниакальная приверженность лагерной теме. «Раковый корпус» отвергает даже благодетель Твардовский. Но Александр Исаевич требует справедливости, пишет помалу «Архипелаг…» и выступает на IV съезде писателей, предлагая добиться полной отмены цензуры и обратить внимание на дурное обращение с писателем Солженицыным. О выступлении тут же узнали на Западе, и зазвучали «голоса», запестрели заголовки: «Смелый человек», «Самый потрясающий документ после речи Хрущева», «Судьба русской литературы связана с письмом Солженицына против цензуры», «Мужественное письмо Солженицына потрясло основы интеллектуальной жизни в Советском Союзе»…

«Голоса» все громче, Александр Исаевич все смелее. Н.А. Решетовской он говорил, что чувствует себя между Достоевским и Толстым. И вот уже он пишет грозное письмо всем секретарям Правления Союза писателей: «Я настаиваю на опубликовании моей повести безотлагательно!» А тем временем «Архипелаг…» все пишется и пишется. И вот, наконец, работа подошла к концу, пленка с отснятым текстом готовится к пересылке за границу. А на Западе выходят «В круге первом» и «Раковый корпус». Теперь уже в похвалах захлебывается Запад. А советские писатели, не так давно чуть не силком затащившие Александра Исаевича в свой Союз, исключают его из писательской организации. На что Александр Исаевич отреагировал новым открытым письмом. Тут же прокатилось возмущение по всему миру. Французские литераторы опубликовали заявление: «Исключение Солженицына из СП – монументальная ошибка, которая не только вредит Советскому Союзу, но и подтверждает мнения, распространяемые врагами социализма». Бертран Рассел обратился к А.Н. Косыгину, Европейское объединение писателей пригрозило разрывом отношений с СП СССР. Но Александр Исаевич, пишущий «Август Четырнадцатого», недоволен: Шостакович заступился за Теодоракиса, а про Солженицына как будто не слышал. Ведь он уже не просто где-то между Достоевским и Толстым, он – величайший писатель современности, равный Достоевскому. Так о нем рассказали в Нобелевском комитете, когда в 1970 г. большая группа французских писателей, ученых и деятелей искусств выдвинула Александра Исаевича на Нобелевскую премию. Вскоре премию присудили, «Август Четырнадцатого», а затем и «Архипелаг…» на Западе напечатали.

Когда Дин Рид написал Александру Исаевичу: «О вас сказано, что вы – “многострадальный писатель из Советского Союза”; по-видимому, это означает, что вы много страдаете из-за отсутствия моральных и общественных принципов, и что ваша совесть мучает вас в тихие ночные часы, когда вы остаетесь наедине с собой…», это было понятно. Когда откликнулся Мартти Ларни: «Про самого автора можно сказать, что он принадлежит к той “безродной интеллигенции”, которая не знает свою страну и ее историю и которая не любит свой народ», все тоже было на своих местах. Но когда принялись возмущаться те, кто еще вчера пел Александру Исаевичу осанну, когда советские писатели вдруг прозрели и поняли, что «вы солжец со всеми самыми махровыми антисоветчиками, вы падаете ниц и угодливо лижете сапоги фашистским недобиткам и предателям-власовцам» (В. Карпов, Герой Советского Союза. «Солжец антисоветчиков», «Литературная Россия», 1974 г.), это вызывает множество вопросов. В свое время даже министр внутренних дел Н.А. Щелоков в записке Секретариату ЦК писал, что приняли Солженицына в Союз писателей за «Один день…», исключили – за «Раковый корпус», но ведь обе вещи написаны с одних и тех же идейных позиций. Так в чем же дело?