– Да, я огонь и пламень, дух дышит во мне, но мне нужно научиться быть женственной, – мысленно говорила себе Лусия, внимательно следя за тем, как элегантно движутся руки Фараоны, как грациозно она подхватывает шлейф платья, как чувственно надувает губки. – Быть может, тогда Менике полюбит меня…

* * *

– Папа, Хуана сказала, что на следующей неделе мы будем выступать в Гранаде, – обратилась Лусия к отцу, когда они возвращались к себе на стоянку после очередного ночного шоу в Альмерии. – Нужно будет обязательно навестить наших – маму, Карлоса, Эдуардо. Si?

Хозе промолчал в ответ. Лусия больно ткнула его пальцем в бок.

– Ты слышишь, что я говорю, папа?

– Пожалуй, будет лучше, если ты навестишь их одна, – обронил он наконец. – Я больше в Сакромонте не желанный гость.

– Что ты говоришь такое! Конечно, все будут рады тебе! – возмутилась в ответ Лусия. – Ведь там живет твоя жена, там твои дети, там у нас столько родни. И все будут счастливы видеть нас.

– Лусия, я…

Хозе остановился прямо посреди дороги, которая вела через небольшую апельсиновую рощицу.

– Что, папа?

– Видишь ли, мы с твоей матерью уже давно женаты только формально. Понимаешь меня?

Лусия подбоченилась.

– Еще бы мне не понимать, папа! Уж я-то вдоволь насмотрелась на всех твоих «тетушек» за все те годы, что мы прожили в Барселоне. Что я, идиотка какая-то? Но я решила, что вы с мамой обо всем договорились.

– Беда в том, Лусия, что твоя мать не захотела ни о чем договариваться со мной. Она ненавидит меня. Вполне возможно, Карлос и Эдуардо тоже. Наверняка они думают, что я предал их, бросил, а сам уехал с тобой в Барселону, чтобы дать тебе шанс в жизни.

Лусия округлила глаза, в ужасе уставившись на отца.

– То есть, по-твоему, это я во всем виновата?

– Нет, разумеется, нет. Ты ведь тогда была ребенком. Я сам принимал решение.