– Gracias, Лусия. – Мария положила свои руки на руки дочери. – Понимаю, как искренне ты хочешь, чтобы мы с твоим отцом снова зажили как муж с женой, но такое – увы! – невозможно.

– Я понимаю, мама. Я все понимаю. Может, в будущем, а?

– Меня с юности научили никогда не говорить «никогда», дорогая моя. – Мария слабо улыбнулась. – А сейчас я счастлива уже тем, что пока еще жива и что Пепе наконец встретился со своим отцом. Мне, Лусия, никогда не отблагодарить тебя за то, что ты для нас сделала.

– Мамочка, а сегодня вечером ты впервые за столько лет увидишь, как я танцую!

– Конечно! С удовольствием! Но пока я, пожалуй, пойду и прилягу. Мне нужно немного отдохнуть, чтобы оценить твое выступление по достоинству.

– А я собиралась отвести тебя в магазин! Купить тебе новое платье.

– Завтра, – едва слышно обронила Мария. – Завтра купим мне новое платье.

* * *

– Боюсь, мама больна, – пожаловалась Лусия Менике, когда они наконец остались одни в номере с остатками пиршества на столах.

– Лусия, ты, по-моему, ждешь слишком многого. Твоя мать не больна, она смертельно устала, ослабла от постоянного недоедания в течение многих месяцев. Да и вообще, для нее это сильное потрясение – оказаться здесь, в чужой стране, увидеть мужа впервые за столько лет разлуки.

– Что ж, будем надеяться, что ты прав. А мы со своей стороны должны сделать все возможное, чтобы она окрепла. Я вообще не уверена, что ей здесь нравится.

– Лусия… – Менике неторопливо отхлебнул глоток горького кофе. – Никто из нас не знает, как ей далось это решение уехать из Гранады. Ведь, по сути, она выбирала между двумя твоими старшими братьями, которых ты любишь, и младшим братом, которого нужно было спасать. А тех пришлось бросить на произвол судьбы. Ведь она приехала сюда только ради Пепе. Не себя она спасала.

– Si, но все равно так хочется, чтобы ей тут понравилось, хотя бы самую чуточку. Хорошо! Сейчас мне нужно пройтись по магазинам, купить маме платье для сегодняшнего концерта. Хочу, чтобы она выглядела красивой. Пойдешь со мной?

Менике безропотно согласился. Он всегда соглашался, хотя в глубине души понимал, что ему так нужна эта долгожданная сиеста, чтобы хоть немного передохнуть перед вечерним выступлением. И вот о сиесте приходится забыть.

Когда они выходили из номера, Менике невольно отметил про себя, как повзрослела Лусия за последние недели, как научилась она контролировать свои эмоции. Конечно, она страстно желает, чтобы ее родители снова сошлись, но нет ли в этом желании робкой попытки загладить каким-то образом свою давнюю вину перед матерью? Ведь как ни верти, а в том, что они с отцом в свое время уехали в Барселону, виновата в первую очередь она сама.