– Ступай же ко мне. Дай мне обнять тебя, querida.

У Лусии комок подступил к горлу, когда она увидела, как Рамон обнял ее мать своими тощими, похожими на две палки руками.

– Они что, были хорошо знакомы друг с другом? – спросила у Лусии Ангелина, удивленно наблюдая за происходящим.

– Да, когда-то они хорошо знали друг друга.

– Они любят друг друга, – авторитетно заявила девочка. – Любовь – это ведь красиво, правда?

– Правда, – кивнула головой в ответ Лусия.

Взволнованного встречей Рамона осторожно усадили на единственную табуретку, чтобы он – не дай бог! – не рухнул от переизбытка чувств на пол.

– А куда подевалась вся твоя мебель? – поинтересовалась у него Мария.

– Давным-давно все унесли грабители, – вздохнул в ответ Рамон. – Сейчас у меня из мебели остался только соломенный тюфяк, но я не жалуюсь. Главное – я свободен, а свобода – это все. Однако что вас привело ко мне?

– Микаэла отправилась в свое последнее путешествие на небеса, и нам надо похоронить ее. Ты не знаешь, остались ли еще в Сакромонте мужчины, которые могли бы помочь нам? – спросила у него Мария.

– Не знаю, но это можно будет выяснить. Я… не могу поверить, что ты вернулась домой, Мария. – Рамон смотрел на нее в немом обожании.

– Еще одно чудо, – тихонько прошептала Ангелина, обращаясь к Лусии.

* * *

Две женщины, ребенок и мужчина, такой изможденный, что больше походил на восьмидесятилетнего старика, побрели по пыльным дорожкам Сакромонте на поиски людей, способных помочь им упокоить с миром знахарку и прорицательницу, пользовавшуюся когда-то безмерным авторитетом и уважением во всей их общине. Некоторые обитатели пещер даже не сразу распахивали перед ними двери своих домов, настолько был еще силен страх людей, который тяжелой пеленой накрыл это изрядно поредевшее, можно сказать, почти уничтоженное сообщество цыган. Многие дома и вовсе стояли пустыми. В тех же пещерах, где еще теплилась какая-то жизнь, хозяева, узнав о том, что случилось, немедленно откликались на просьбу, предлагая свою помощь. Несколько крепкого вида мужчин, вооружившись лопатами, отправились на кладбище, чтобы выкопать могилу для Микаэлы, а женщины, объединив свои скудные запасы, тут же принялись стряпать угощение для поминального стола.

Одна из женщин одолжила своего мула, у второго соседа нашлась повозка, которую впрягли в мула. На повозку возложили тело Микаэлы, и разношерстная вереница жителей Сакромонте, похожая скорее на толпу оборванцев, направилась в лес, на местное кладбище, на котором и упокоили известную ворожею.

Поминальный стол накрыли в пещере Марии. Один старый цыган, который в прошлом содержал незаконный питейный бизнес, оборудовав под это дело пустующие пещеры, принес на поминки немного бренди, чтобы собравшиеся смогли выпить за упокой души Микаэлы. Из общины, которая когда-то насчитывала более четырехсот человек, в живых осталось человек тридцать, и все они сейчас собрались за поминальным столом. Над Марией и Лусией много подшучивали по поводу их новых причесок, и по всему чувствовалось, что, несмотря на все ужасы и разрушения последних десяти лет, жизнь в этой цыганской общине еще не угасла окончательно. И вот впервые за все эти годы в Сакромонте послышались звуки фламенко.