Как-то Верховный под хорошее настроение сказал Александру Михайловичу: «Товарищ Василевский, вы вот такой массой войск руководите, и у вас это неплохо получается, а сами, наверно, и мухи никогда не обидели». Это была шутка. Но если говорить откровенно, не всегда легко было Александру Михайловичу оставаться спокойным и не позволить себе повысить голос. Сожмет, бывало, до боли кулаки, но смолчит, удержится от ругани и окрика. Ибо исповедывал: советский военачальник должен вести себя с подчиненными с достоинством, впрочем, как и с теми, кому он подчиняется.

А с Верховным было несколько серьезных конфликтов, когда и у Василевского не выдерживали нервы. Одно подобное столкновение произошло зимой сорок четвертого. Тогда Александр Михайлович был представителем Ставки, координировал действия 3-го и 4-го Украинских фронтов. В январе эти фронты предпринимали неоднократные попытки разбить никопольско-криворожскую группировку противника, но успеха не имели: недоставало живой силы и техники, остро не хватало боеприпасов. Гитлеровцы, вопреки нашим ожиданиям, не только не хотели оставлять этот район, но делали все, чтобы превратить его в почти сплошные, крепко подготовленные в инженерном отношении и искусно связанные между собою огнем опорные пункты. Как ни бились командующие фронтами Малиновский и Толбухин, в середине января с разрешения Ставки атаки были прекращены. Однако было ясно, что собственными силами фронтов Никопольский плацдарм не захватить. Если же продолжать боевые действия прежним образом, войска понесут неоправданные потери, а задача опять-таки не будет решена. Нужно было подключать 2-й Украинский фронт под командованием Конева, провести перегруппировку войск, пополнить 4-й Украинский резервами. Александр Михайлович посоветовался с Федором Ивановичем Толбухиным, тот поддержал его, и вот с КП фронта Василевский позвонил в Ставку. Толком не выслушав своего представителя, Верховный отмел все предложения и, не стесняясь в эпитетах, начал упрекать Василевского и Толбухина в неумении организовать действия войск и управление боевыми действиями. Александр Михайлович должен был или проглотить незаслуженную пилюлю или резко и до конца настаивать на своем мнении. Он выбрал второе. Повышенный тон Сталина непроизвольно толкал на такой же ответный. Верховный бросил трубку. Стоявший рядом с Василевским и все слышавший Толбухин, улыбаясь, покачал головой: «Ну, знаешь, Александр Михайлович, я от страху чуть под лавку не залез!»

Да, Сталин вызывал к себе не только уважение и почтение, но и страх: власть его была безгранична, и пользовался он ею в полной мере, карал или возвышал весьма решительно.