И действительно, проза Чехова сохранила для потомства всю духовную атмосферу 80-х — 90-х годов, как нечто непреходящее. Однако отнюдь не историзм делает Чехова-писателя столь востребованным в наше время, напротив, расхожее представление о Чехове как создателе энциклопедии русской жизни конца 19-го века ‹…› заслоняет истину более глубокого порядка. Вытесненным оказалось то обстоятельство, что Чехов — один из величайших лирических писателей в русской литературе ‹…›. <Имеется> в виду лиричность в прямом и точном значении этого понятия. Чехов — лирик в том смысле, в каком лириками являются Пушкин, Блок, Мандельштам — он интроспективный писатель, выразитель глубоких индивидуальных рефлексий. Чем зрелее становился Чехов, тем более именно глубокие личные проблемы определяли для него как выбор материала, так и способы его применения [СЕНДЕРОВИЧ. С. 386–387].

Таким образом, можно утверждать, что главное в творчестве Чехова — не бытописание, а экзистенциальная проблематика художественной личности, или, в терминах феноменологической онтологии, — «бытие-в-себе» и «бытие-для-себя». В этом контексте, как нам представляется, следует рассматривать и всю тему «Чехов и евреи».

Глава VI. Антон Чехов и А. С. Суворин, «Новое время» и «нововременцы»

Глава VI. Антон Чехов и А. С. Суворин, «Новое время» и «нововременцы»

Чехов и Суворин

Чехов и Суворин

Суворин очень любил Чехова, и Чехов охотно любил Суворина. Он не любил «Нового времени», но «старика Суворина» любил глубоко и сильно.

— Вы знаете, — говорил Чехов однажды после посещения его А. С. Сувориным, — Суворин сделал одну ошибку. Зачем он начал издавать газету?! Оставаться бы ему просто-напросто всю жизнь журналистом! Какой бы это был журналист!

Кто знает, быть может, г. Суворин и сам, подумав хорошенько о своей журнальной «карьере», пришел бы к такому же убеждению.

Какого первоклассного журналиста, быть может, задавил издатель, — увы! — «долженствующий» бояться за объявления, дрожать за розницу…

Быть может, это правда:

— Не будь «Нового времени», был бы Суворин [ДОРОШЕВИЧ].

Алексей Сергеевич Суворин, будучи «главою тогдашнего „Нового времени“, с его политически приспособляющимся индифферентизмом» [АМФИТЕАТРОВ], имел стойкую репутацию человека крайне правых убеждений: охранитель-монархист, юдофоб, член-основатель «Союза русского народа» и прочее. Он был фигурой весьма видной и самобытной. Характера был властного, взбалмошного, никогда не умел, а, по-видимому, и не желал, в силу своей избалованности, себя сдерживать. С окружающими бывал резок, а подчас и груб. Где нужно и где не нужно говорил каждому прямо в лицо, что думал, не стесняясь в выражениях. Смотрели на него до некоторой степени как на чудака, но все же скорее, пожалуй, любили его, а любили за доброту и отзывчивость, которыми, надо сказать правду, зачастую и злоупотребляли. Нашумит, накричит, бывало, помашет своей клюшкой, с которой почти не расставался, а потом размякнет — и исполнит то, чем только что возмущался.