Видимо, не случайно судьба Гинзбурга решалась в его отсутствие. Он должен был вернуться в Москву в тот же день вечером, но Сырцов не хотел ждать. Зам. наркома торговли Хинчук, который курировал художественный экспорт, пытался вмешаться и просил прислать ему резолюцию для ознакомления, но не смог помочь Гинзбургу. Все было сделано очень быстро. Резолюция комиссии Наговицына была немедленно представлена Сырцову, который ее тотчас же подписал. Складывается впечатление, что Сырцов хотел избавиться от Гинзбурга.

По возвращении из заграничной командировки Гинзбург пытался оправдаться. Он написал доклад в Наркомторг и РКИ, в котором отрицал все обвинения, указав на то, что за выдачу ценностей из музеев отвечал Наркомпрос, его же задача как руководителя «Антиквариата» состояла в том, чтобы заставлять Наркомпрос отдавать ценности, а эту задачу он выполнял «твердо и решительно». Гинзбург подчеркнул, что аппарат «Антиквариата» неоднократно проверяло ОГПУ и отводов его кандидатуре не было. Отрицал он и то, что когда-либо допускал иностранцев к осмотру музейных запасов. Из двух фактов, приведенных в материалах проверки для доказательства подобной практики, один произошел в феврале 1928 года, когда, по словам Гинзбурга, «Антиквариата» как самостоятельной конторы еще не было. Другой, имевший место в феврале 1929 года, по словам Гинзбурга, лежит на совести Музея изящных искусств, который втайне от «Антиквариата» совершил обмен картин с иностранным антикваром. За это Главнаука якобы отстранила от работы одного из сотрудников музея. По поводу других обвинений Гинзбург писал, что переговоры за границей ведутся при участии торгпредств и что все западные дельцы являются спекулянтами, так как зарабатывают на разнице цен покупки и продажи. Гинзбург настаивал на отмене постановления СНК РСФСР, но не потому, что хотел продолжить работу в «Антиквариате». По его словам, он и раньше «неоднократно и в категорической форме» просил освободить его от этой нервной и неблагодарной работы, однако увольнение за несовершенные «преступные деяния» он считал несправедливым[1314].

Под организационным руководством таких людей, как революционер Ангарский и далекий от искусства Гинзбург, в 1928–1929 годах был создан товарный фонд, насчитывавший тысячи икон, и предприняты первые попытки организации массового экспорта. Именно Ангарский в начале 1928 года через советского торгпреда во Франции Г. Л. Пятакова вел переговоры с банкиром Ашбергом о совместном иконном бизнесе «мирового масштаба»[1315]. Именно во времена руководства Гинзбурга при посредничестве Грабаря была совершена одна из первых крупных сделок. В октябре 1928 года Ашберг купил 52 иконы, которые в то время датировались XIV–XVII веками. Именно Гинзбург как руководитель «Антиквариата» финансировал подготовку первой советской иконной зарубежной выставки и пытался через Грабаря в Германии найти покупателей на факсимильные копии древнерусских шедевров, выполненные известными реставраторами-иконописцами по заданию Госторга[1316]. Приходится признать, что «неуч в искусствоведении» Гинзбург стоял у истоков формирования мирового рынка древнерусского искусства.