История создания иконной коллекции Дэвиса полна мифов. Они, очевидно, берут начало в рассказах самого Дэвиса, который не только принимал на веру заверения советских «экспертов», но и сам драматизировал историю своих икон, будучи заинтересован в создании мнения об их исторической и художественной значимости. Попробуем отделить мифы от реальности и разобраться в том, кто и как составлял собрание Дэвиса.

Дэвис считал, что его коллекция появилась в результате указаний, поступивших из Кремля, ни много ни мало при личном вмешательстве Сталина. Об этом сообщает, очевидно следуя рассказам самого Дэвиса, сайт музея Чейзен, где сейчас хранятся иконы. Столь высокое вмешательство, по мнению Дэвиса, стало залогом качества экспертизы и подбора икон. В одном из писем он сообщал, что ему удалось заручиться мнением самых лучших российских специалистов в области иконописи[1416]. В феврале 1938 года Дэвис уверял президента своего университета, что коллекцию для него собирали «самые знаменитые эксперты России, связанные с Третьяковской галереей» и что иконы отбирались «из музейных предметов и выставлялись в Кремле, Третьяковской и других галереях Советского Союза». «Мне исключительно повезло, что я смог купить их у правительства», – заключал он[1417]. Складывается впечатление, что Дэвис считал, что иконы для него снимали со стен музеев или изымали с выставок, на худой конец – подбирали в государственных музейных хранилищах. Именно так, драматизируя события, представляют ситуацию и большинство авторов современных публикаций по этой теме[1418].

Легенда о личном вмешательстве Сталина в создание иконной коллекции Дэвиса, как и другие мифы, не находит подтверждения. Безусловно, будучи заинтересован в налаживании отношений с Вашингтоном, Сталин мог дать общее указание оказать посланнику Белого дома содействие, но вряд ли он требовал отбирать для Дэвиса иконы из музейных коллекций. Если бы такое распоряжение существовало, то собрание Дэвиса было бы совершенно иным. В архивных документах Дэвиса, где обсуждается покупка произведений искусства, упоминаются лишь работники НКИД – нарком Литвинов и секретарь протокола Барков. В ранних документах мелькает также фамилия «Steiger», которого Дэвис считал «человеком для связи с Кремлем через голову Литвинова»[1419]. Возможно, что речь идет о Борисе Сергеевиче Штейгере (1892–1937), который официально являлся уполномоченным коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним связям, а неофициально, видимо, штатным сотрудником ОГПУ. Штейгер был завсегдатаем дипломатических раутов. Жена Бубнова, начальника Штейгера по Наркомпросу, якобы называла его «наше домашнее ОГПУ». Однако всего через три месяца после приезда Дэвисов в Москву, в апреле 1937 года, Штейгер был арестован, а в декабре расстрелян[1420].