Как бы то ни было, Лютеция осталась невредимой. Гунны пошли дальше по хорошим римским столбовым дорогам. Неуклонно приближаясь к основанному на территории Западной империи, с согласия равеннского двора, автономному вестготскому царству. А точнее говоря – к его самому северному городу – Генабуму или Аврелиану, на реке Лигере (нынешнему Орлеану на Луаре). Впрочем, согласно «Гетике», Аврелианом владели не вестготы, а союзный им царь аланов Сангибан. Намеревавшийся из страха перед гуннами передать город Аттиле (хотя вообще-то аврелианские аланы были римскими «федератами», обязанными, жизни не щадя, защищать империю от всех врагов, внешних и внутренних). Чего, однако не допустили гот Торисмуд (Торисмунд, Торисмонд) и патриций Аэций. Опять «темна вода во облацех»…

Следующим галло-римским городом после Дурокортора был Каталаун (Дурокаталаун), переполненный беженцами. Повсюду бродили стада, брошенные пастухами. Виллы и хижины стояли пустыми, с потухшими очагами. Монастыри остались без монахов. Храмы – без священников и причта. Одним убежищем для местных стал Каталаун, другим – крепость Монс Арматум (лат. «Вооруженная гора», впоследствии – Мон Армэ, ныне – Мон-Эме). Гунны не замедлили осадить крепость и взять ее приступом после короткого, хотя и ожесточенного боя. Сотни галло-римлян были убиты, тысячи взяты в плен. Следовательно, гунны все еще продвигались по галльской земле почти беспрепятственно. Об их главных военных противниках – римлянах Аэция, вестготах, меровингских франках – не было пока что ни слуху, ни духу.

Сопротивление «кентаврам» оказывали лишь самые бесстрашные местные жители. Ощущая на своих лицах дыхание смерти, они решились-таки продать как можно дороже свою жизнь, которая, в любом случае, вдолжна была закончиться через пару мгновений. «Мементо мори», как гласит крылатое латинское изречение, «помни час смертный»…

Каталаун отделался сравнительно дешево. Возможно, мирный характер городка подчеркивался, в глазах гуннов, его близким соседством с крепостью. Кроме того, город имел красноречивого заступника в лице епископа Альпина, ученика Святого Лупа Трикассийского (Труаского). Кроме редкостного дара красноречия, Альпин славился искусством заклинать злых духов. А произнесенные им проклятия считались особенно действенными. По провинции ходили слухи о его сверхъестественных способностях. Вне всякого сомнения, недоверчивому и подозрительному царю гуннов Аттиле (тем более суеверному, что ему была неведома истинная вера!) приходилось слышать о молодом галло-римском духовном сановнике.