Гоша завозился у плитки, приговаривая:

– Заварим покрепче, попьем побольше… Чаек с утра – дело полезное, мозги прочищает… Я полночи не спал, теперь надо освежиться.

– Почему не спал? – спросил Владик, валяясь на койке. – Разве у гномов бывает бессонница?

– Не бессонница! Все над поэмой сидел. Думал, как ее закончить. Главную рифму искал… – Гоша оглянулся на Владика.

Владик перестал дрыгать ногами и сел. Он вспомнил, что обещал Гоше помочь с этой рифмой.

– Я тоже искал, – сказал Владик и слегка покраснел. – Пока что ничего в голову не идет… Гоша, я буду еще думать…

Он встал и осторожно вышел на балкон. Солнце по-прежнему летело среди косматых облаков. Шумели деревья, и внизу, на тротуарах, вспыхивали лужи. Влажный ветер был теплым и сильным. Он толкал Владика в грудь упругими ладонями. Владик наклонился ему навстречу, перегнулся через перильца.

– Владик, не упади, – сказал из комнаты Гоша.

– Зачем это мне падать?

– Смотри, слетишь с балкона, а зонтика-то сейчас нет…

Владику показалось, что при таком ветре и при таком хорошем настроении можно полететь и без зонта. Раскинуть руки, грудью лечь на тугие потоки воздуха – и они тебя подхватят, и ты заскользишь среди них, как легонькая модель планера.

От карниза крыши на башенке тянулась к балкону обвитая плющом веревка. Владик ухватился за нее, встал на перильца. Они задрожали под ногами, на секунду сделалось жутковато. Но ветер тут же развеял страх. Он был плотным и надежным, этот ветер. Владик наклонился ему навстречу. Ветер держал его. Еще немного – и в самом деле подхватит, понесет, как сдутое с крыши голубиное перо. Летело солнце, летели облака, летел ветер! Почему бы не полететь и Владику? Он улыбнулся и, качаясь на перильцах, отпустил веревку…

– Владик! – ахнул за спиной Гоша. Что-то загремело в комнатке, сильная рука рванула Владика за рубашку. – Назад!..

Но сам Гоша не удержался. Тяжелым своим телом он пробил перильца и ухнул в пустоту.

Как быстро и страшно может измениться жизнь. В один миг! Только что было чудесное утро, блеск веселого солнца, летящая радость. И вдруг… распластанный на тротуаре Гоша.

Когда Владик скатился по лесенке и выскочил на улицу, Гоша уже не лежал. Он сидел у стены под окнами библиотеки, раскинув громадные ступни и упираясь ладонями в мелкие лужицы. Глаза его были закрыты.

– Гошенька! – заплакал Владик. – Что с тобой? Гоша!

Гошины торчащие ресницы поднялись. Он даже слегка улыбнулся. В его синих ребячьих глазах была растерянность и виноватость.

– Ах ты, какая неприятность… Как же это получилось… – тихонько простонал он.