Екатеринбург, февраль 2018 г.

Сегодня Андрюша выглядел гораздо лучше, чем в прошлый раз. Оделся быстро, и я обратила внимание, что ботинки у него практически чистые – в больнице не приходится гулять по чаче, как на Урале называют оттепельную грязь. Мы вышли на улицу и зажмурились от яркого солнца, от белых, искрящихся сугробов. Здесь, в больнице, зима продолжается дольше, чем в городе, как будто бы тут свой календарь. В городе уже пахнет весною, хотя верить этим обманчивым запахам не следует: на следующей неделе придёт похолодание, и столбик термометра опустится ниже отметки в 30 градусов, сказали по радио. Это плохая новость, потому что как раз в эти дни мне предстоит возить по городу двух бельгиек.

Я рассказывала об этом Андрюше во время прогулки по главной аллее до храма Святого Пантелеймона. Когда сыну становится лучше, он с удовольствием слушает мои истории про клиентов и те далёкие города, в которых, скорее всего, никогда не побывает. Я говорю про маленькие зелёные мины каштанов, хруст желудей под ногами и перчатки кленовых листьев в старых парижских парках. Живописую, как могу, ртутное вечернее море в Бретани и мечущихся белых чаек в подсвеченном фонарями небе. Одна такая чайка выхватила у меня из рук мороженое! Я рассказываю о весенних, лиловых и нагих деревьях, готовых вот-вот вспыхнуть листьями, как зелёные факелы. Вспоминаю русского клиента, диктовавшего свой адрес по телефону кому-то невидимому: имя города он произносил по буквам – Любовь, Ольга, Зинаида, Анна, Нина, Нина, Анна. Как будто звал этих женщин, чтобы они срочно пришли на помощь, все разом – Любовь, Ольга, Зинаида, две Анны и две Нины.

Андрюша смеётся. Потом резко становится серьёзным, топчет снег на обочине. Оставляет ровные отпечатки своих громадных ботинок.

– И ты тоже! – командует Андрюша.

Я послушно касаюсь нетронутого снега подошвой сапога.

– Вчера нового привезли, – говорит сын, внимательно изучая отпечатки (мой – почти в два раза меньше). – Шиза и ярко выраженное расстройство пищевого поведения.

Мы садимся на скамейке рядом с храмом. Учёные, опытные, сначала стелем пластиковые пакеты, чтобы не было мокро и холодно сидеть. Местные воробьи тоже опытные – тут же слетаются стайкой и занимают каждый своё место. Как просыпанные буквы из кассы наборщика, складываются в живую просьбу покормить. Андрюша жует бутерброд и рассеянно кидает воробьям крошки хлеба. Из динамиков храма несётся печальное православное пение.

– Ксана? – нерешительно спрашивает женщина в тёмном платке. Она шла в церковь, на зов молитв, но, увидев нас, свернула с праведного пути и превратилась в Люсю Иманову, постаревшую, но всё ещё узнаваемую, как, подозреваю, всегда будут узнаваемы друг для друга одноклассники… – А вы тоже здесь, что ли? – спрашивает Люся.