В рекомендации агенства по уходу за детьми, больными ДЦП, сказано, среди прочего, буквально следующее: «Никогда не ударяйте, не бросайте, не трясите ребёнка и не причиняйте ему боль». Но ведь эти слова относятся к любому ребёнку?.. Тот, кто неспособен пожалеть чужого детёныша, сможет ли уберечь от беды своего?

У Танечки нет детей – известно почему. И она не пожалела в своё время Андрюшу – «причинила ему боль», что и привело нашу «очень счастливую» семью к Катастрофе.

Впрочем, Димкина катастрофа, как я теперь понимаю, началась значительно раньше нашей общей. Он долго не мог разлюбить Тараканову, что бы та ни вытворяла, но всему есть предел. А главное, не смог полюбить Андрюшу, так и не смог.

Димка и Танечка раньше никогда не виделись, хотя у них было множество шансов случайно встретиться, жили-то мы почти рядом. Мой родной брат и моя единокровная сестра были так похожи, что могли бы смотреться друг в друга, как в зеркало. Но человек никогда не видит себя со стороны, не отражает сходства, такого заметного окружающим.

На папины похороны Димка не пошёл, остался дома «поддерживать» маму. Он так и не простил отца, думаю, не столько из-за его ухода из семьи, сколько из-за отношения к Таракановой, действительно несправедливого. Что же до Танечки, то она интересовалась Димкой постольку поскольку, её лишь занимала история с маньяком. У нас с Танечкой быстро сложилась чётко выверенная схема общения: она никогда не приходила к нам и не заговаривала со мной про маму, Димку и, позднее, Княжну, но с симпатией относилась к Андрюше – мы часто гуляли вместе в Зелёной роще. Зато я бывала у них в гостях на Волгоградской и в конце концов научилась видеть в Александре Петровне даже не просто хорошего, а родного, как ни странно, человека. За все эти годы она не сделала мне ничего плохого, напротив, помогала и заботилась, как только могла.

Мы с Танечкой всегда были откровенны друг с другом – как все девочки, выросшие без сестры и вдруг получившие родственную душу в качестве нежданного подарка. Занимали друг у друга деньги, одалживали вещи (в основном я у неё – с того серого платья всё только началось). Я рассказывала ей про свои «романы», она мне – про свои, без кавычек, каждый раз «единственные». Однокурсник, парень с дискотеки, мужчина, который подвозил её вечером после театра: каждый раз всё было предельно серьёзно, но потом Танечка приходила к выводу, что «это не то».

Пока однажды не встретила Димку.

Наша мама, как многие её ровесницы в начале девяностых, переживала увлечение «Санта-Барбарой» (особенно ей нравились Мейсон и пальмы на заставке). Она смотрела, не пропуская, все серии, сочувствовала Келли и осуждала Джину, но стеснялась этой своей вовлечённости, как дурной привычки. Между показами рассуждала: «Если бы столько несчастий свалилось на человека в реальной жизни, он бы не вынес! В жизни так, конечно, не бывает».