Никто того не сможет понять. Точно что не Юля. И я не могу понять, зачем мне и как теперь жить.

Мама бы, верно, нашла слова утешения, но и мамы моей больше нет, ушла прошлой зимой. Костя закрыт в своём горе и своей науке. Я одна – и не бываю при этом одна ни на миг. В голове, как заведённое: «Ладун, ладун, ладун мой… Ладун маленький такой».

Вот что я думаю теперь, «испанка» – та старуха, что сказала о гробе, будто бы вместе теплей. Имя ей болезнь – или смерть.

Ты должен иметь тело

Ты должен иметь тело

Екатеринбург, май 2008 г.

Старый дневник Ксаны

Иногда я представляю себе, что Андрюши больше нет, и чувствую при этом нечто вроде облегчения. Мне стыдно за эти мысли, поэтому я и заставляю себя их записывать. Суд всё переносится. Тактика судьи – измотать нас ожиданием? Она требует всё новых и новых освидетельствований, уходит на больничный, отменяет и переносит заседания.

Я ничего не знаю о том, как проводится суд по уголовным делам в России. Я и во Франции никогда этим не интересовалась, бог, как говорится, миловал. Если поскрести хорошенько память, на поверхность всплывёт разве что слово juge, неимоверно смешившее меня в юности. Ну в самом деле, разве можно называть судью в парике и мантии легкомысленным словечком «жуж»? И ещё я откуда-то знаю про «хабеас корпус» – неприкосновенность личной свободы. «Хабеас корпус» – ключевое понятие британского права, дословный перевод с латыни: «Ты должен иметь тело». Применялось в Англии начиная с XV века и, по сути, являло собой средневековую «презумпцию невиновности»: представь арестованного лично в суд вместе с доказательствами законности его задержания или не лезь в это дело. В нашем случае ни о какой невиновности не было и речи, и понятие «хабеас корпус» воспринималось в другом, не юридическом, смысле: Андрюша остался в живых, «имел тело».

Вот только пользы делу от подобных знаний – чуть. Ясно на сегодня лишь одно: за взорванную квартиру придётся платить даже в том случае, если суд признает Андрюшу невменяемым.

– Суд – это одно, а жизнь – совсем другое, – сообщил мне на предварительном слушании владелец квартиры. Его зовут Владимир Степанович, он улыбается чаще, чем надо, и касается плеча собеседника с таким видом, словно это не плечо, а скамейка с табличкой «Осторожно, окрашено!». – Вам всё равно придется выплатить мне всю сумму полностью. – И Владимир Степанович глянул на свои пальцы так, будто испачкался в краске.

Владельцы трёх других квартир, пострадавших от взрыва газа, тоже написали заявления в суд и требуют оплаты ущерба.