Я увидела себя его глазами – плохо одетая, напуганная тётка из невезучих (такая даже свою почку продать не сумеет!) – и подумала, что на его месте вела бы себя не так приветливо. Перевела взгляд на сгорбившегося Андрюшу и сказала:

– Возьму кредит в банке. Отработаю. Выплачу всё до копеечки.

– До копеечки… – повторил Владимир Степанович, глядя на меня с интересом. – Вы же понимаете, о какой сумме идёт речь. Это не копеечки, Ксения…

– Сергеевна.

– Ксения Сергеевна, я надеюсь, что мне не придётся привлекать, так сказать, дополнительные ресурсы. И что мы будем взаимодействовать исключительно мирно.

– Не придётся, – твёрдо сказала я.

Но когда услышала сумму ущерба, у меня подкосились ноги (раньше я считала, что это всего лишь книжный оборот и в реальности ноги подкоситься не могут).

– Пипец, – отчётливо сказал кто-то в зале, и стенографистка взволнованно глянула на судью, как бы спрашивая, заносить ли эти слова в протокол.

Андрюша, по-моему, ничего не понял, он был тогда на очень серьёзных препаратах, и все его силы уходили на то, чтобы не уснуть во время заседания. Первое, о чём он меня спросил по окончании суда, это смогу ли я купить ему бургер. А потом Андрюша попал в больницу, но об этом я здесь, пожалуй, не буду рассказывать. В другую, не в психушку.

У меня нет туза в рукаве – не считать же тузом Кудряшова? Кто ещё сможет, а главное, захочет нам помогать?.. Не Варя же: в её «аналитическом репортаже» Андрюша выглядел исчадием ада. И не Людо, который внезапно замолчал – ни звонков, ни писем. А может, их и не было? И Парижа не было – просто долгий сон на чужом языке… Я написала всем, кого знаю в Париже, что ищу работу и согласна на любые предложения, но пока это не принесло плодов. Нет, ну а чего я от них ждала? Что мне тут же предложат работу мечты с огромной зарплатой и минимальной занятостью?

Первый платёж я провела за счёт кредитов – взяла два потребительских в разных банках. Танечка сказала, что договорится с каким-то своим знакомым, он тоже даёт деньги в долг под проценты, выгоднее, чем в банке.

– Ты герой, – говорит Танечка, в её словах звучат сразу и восхищение, и презрение. Она помогает мне как может: находит учеников, дарит на праздники деньги (одну-две тысячи), отдаёт свои старые вещи (прямо как кузина Нюша – Ксеничке Лёвшиной). Я благодарна ей, но не могу избавиться от мысли, что для сестры мой Долг – это Мой долг. Она много тратит на поездки в Карловы Вары, сумки от Шанель и ежемесячный «уход» в салоне «Галерея красоты». Мне стыдно от этих мыслей.

Танечка сейчас уехала в Грецию на целый месяц, присылает оттуда фотографии одна другой красивее. Я же смотрю на своё расписание занятий и, чтобы совсем уж не отчаиваться, вспоминаю старика из приснившейся мне французской жизни. Мы с ним ехали вместе в автобусе, и, когда водитель объявил конечную, Лионский вокзал, старик спросил меня: «Автобус пойдёт теперь обратно, мадемуазель?» Да, сказала я, пойдёт спустя какое-то время, но посмотрела на него, видимо, с удивлением, потому что старик вдруг стал весело оправдываться: «Понимаю, это выглядит странно, но я каждый вечер катаюсь в автобусах разных маршрутов. Это моё развлечение. И потом, у меня проездной!»