Конструктивистом, прямо скажем, он был не слишком убедительным. Ранний проект крематория (1919) – слишком тяжеловесный, пафосный и почему-то больше напоминает тюрьму для живых душ, чем пересадочную станцию для мертвых. Более зрелый проект Дома культуры Московско-Нарвского района (1925) сделан вроде бы по всем законам конструктивистской архитектуры, но мелочен в деталях и расплывчат в объемах. Проект терм на островке напротив Пушкинского дома (1920) из уважения к увенчанному куполом визави, что ли, но только напоминает что-то вроде мини-Адмиралтейства и авангардного мышления автора никоим образом не выдает. Да и не было никакого авангардного мышления у революционно настроенного, но слишком классически мыслящего молодого архитектора. Попытки завернуть нечто супрематическо-синтетическое для памятника Ленину у Финляндского вокзала закончились полнейшей неудачей: абстракционистские упрощения Ною Троцкому не поддались.

Окончательно это стало ясно, как только он напал на жилу неоклассицизма. Уже Большой дом 1931–1932 годов, первый значительный осуществленный проект, объявил о рождении нового архитектора. В его словаре были пилоны, башни, гранитный цоколь и устрашающие размеры. В распоряжении у него было мало времени и неограниченное количество рабочих: как пишут в современных путеводителях, «на строительстве ударно трудились около 400 человек из Соловецкого лагеря». Дальше – быстрее и больше. За оставшиеся архитектору восемь лет жизни он построил все, чем вошел в историю ленинградской архитектуры: Кировский райсовет, Ленинградский мясокомбинат, ДК имени Кирова на Васильевском острове, типовые и нетиповые школы, комплексы жилых домов на площади Стачек и на Московском проспекте и, наконец, Дом Советов на Московском проспекте – незаконченный, но самый глобальный его проект.

Строгие пилоны и узкие окна Большого дома ушли в небытие – архитектор Троцкий стал архитектором «нового Ленинграда». Того, который очень похож на Москву, который виден из окон машины, когда вы едете в центр города из Пулково, того, который так высоко оценили будущие поколения ленинградцев, любые деньги и душу готовые продать за возможность жить в «сталинках». За «сталинки» архитектора Троцкого платят совсем уж несуразные деньги. Платят не за имя (они его вряд ли знают), но за стиль. За размеренную геометрию фасадов, за большие окна, за богатый декор, за парадный проспект и большие дворы, за то, что, мнится им, за такими стенами должны скрываться вот такие квартиры! Платят и не знают, что даже товарищу Троцкому было не под силу выбить на строительство своих домов приличные материалы, что да и не до того было товарищу Троцкому, когда он, проектируя полгорода одновременно, был на самом деле занят совсем другими проблемами.