Это — тоже режиссура, тщательно отрепетированный спектакль, постоянно повторяющийся в истории, но от того не менее возмутительный трюк. Точно так же тысячелетие спустя высокоученый духовный диктатор протестантской Женевы Жан Кальвин, ухоженный, сверкая белизной манжет и плоеного воротника, уравновешенный и хладнокровный, сидел в кресле, глядя на поставленного перед ним — якобы для «спора о вере»! — стражниками Мигеля Сервета (такого же еретика, как и сам Кальвин — не только с римско-католической, но и с греко-православной точки зрения), извлеченного на свет Божий из темницы, немытого, голодного, со следами пыток на лице и теле. Вот тебе и «религиозный диспут»…

Кажется, сам Гунерих не собирался тратить свое драгоценное время (принадлежащее, в конце концов, не ему, а государству!) на долгие дискуссии, переливание «из пустого в порожнее». Его цель была совсем иной: собрать всех своих противников под одной крышей, объяснить им доступным языком, что к чему, в последний раз предостеречь, а затем — со спокойной душой претворить в жизнь запланированные уже давно, тщательно продуманные и подготовленные суровые религиозные установления. Возможно, сами созванные им в Карфаген православные иерархи, возмущенные самовозвеличением самозваного патриарха Кирилы, оказали царю вандалов услугу, начав оспаривать право этого тщеславного и, конечно же, совсем не опасного им в интеллектуальном отношении, самосвята, именоваться патриархом. Этот вопрос имел к главной теме синода не большее отношение, чем вопрос, следует ли Кириле вести дискуссию на латинском языке, или нет, и вообще, умеет ли он изъясняться на латыни. Этот спорный вопрос интересен для нас, нынешних, лишь потому, что доказывает, что Кирила был не римлянином и не греком (как утверждают некоторые авторы), но вандалом. И что у ариан имелось свое собственное, самостоятельное, образованное духовенство германского или аланского происхождения, на которое могли опереться вандало-аланские цари, а не какие-то шаманы, друиды или колдуны, которых только и подобало иметь, по мнению иных авторов, «непроцарапанным», «отсталым», «темным» варварам.

Хотя Виктор Витенский, в силу своего положения, представлял и защищал точку зрения православной стороны в этом политико-религиозном споре, от него нельзя ожидать беспристрастного, объективного изложения содержания дискуссии и хода событий. Тем не менее, из его «Истории» явствует, что до обсуждения основной богословской проблемы и причины разделения церквей на арианскую и православную — вопроса о единосущности Бога Отца и Бога Сына — на Карфагенском синоде дело так и не дошло. Собравшиеся до хрипоты, до боли в горле спорили о Кириле, о том, кто присвоил или не присвоил ему патриарший титул, обвиняя друг друга в наглости и высокомерии, но так и не перешли к сути дела. Как писал Виктор Витенский, «Наши же (православные — В. А.) представители, предвидя это заранее, составили книгу о кафолической вере, которую написали надлежащим образом и достаточно полно, говоря: «Если вы соизволите изучить нашу веру, то найдете здесь истину, которой мы обладаем».