В жилах Гунтамунда, царствовавшего над вандалами и аланами Африки двенадцать лет, с 484 по сентябрь 496 г., текла бойцовская кровь его отца — великого воителя Гентона, павшего в сражении. Тем не менее, возможно, что бойцовские качества Гунтамунда уступали таковым его безвременно ушедшего старшего брата Годагиса. Ведь матери у них, вероятно, были разные, со всеми вытекающими из данного факта последствиями. Не зря же говорят, что «от осинки не родятся апельсинки». Гензон же был самым выдающимся мореплавателем среди сыновей Гензериха, именно он дал римскому флоту сокрушительный отпор в морской битве у мыса Меркурия, именно он охотно возглавлял многочисленные грабительские рейды вандалов на просторах Внутреннего моря, он получал лучших из захваченных в ходе этих рейдов женщин и девиц, и, поскольку каждый из его четырех сыновей отличался от трех остальных, поскольку, в первую очередь, спокойный, миролюбивый Гунтамунд и блестящий, высоко одаренный правитель Тразамунд (Трасамунд), явно унаследовали свои гены от разных родительниц, нам остается только пожалеть о скудости источников на этот счет. Очевидно, хронисты, как представители духовенства, не очень-то любили писать о женах представителей вандальского правящего слоя. А уж тем более — о наложницах, захваченных в пиратских рейдах, наряду с иной добычей, и вовсе недостойной их пера. Если их и упоминали, как бы между строк, то лишь с монашеским презрением, с холодным осуждением, как особенно греховные сосуды, даже если там, откуда они были родом и откуда их похитили, они были княжнами или же царевнами. Как бы то ни было, последних Астингов мы можем познать лишь по их плодам…

Гунтамунд был вынужден — видимо, против своей воли, вплотную заняться решением двух континентальных проблем — мавров на границах вандальского царства и православных внутри этих границ.

Пограничный город-крепость Тамугад был, несомненно, отнят маврами у вандалов еще в царствование Гунериха. Утрата города была болезненным ударом, как по престижу, так и по безопасности вандальского царства. Этот главный бастион его оборонительной линии, возведенный, словно волнолом, для сдерживания напора варварского моря, еще древними римлянами, имел не только символическое значение «несокрушимого оплота». Правда, восточноримский историк и юрист Прокопий Кесарийский сообщает, что царь вандалов Гейзерих распорядился снести римские крепости («стены римских городов»). Однако же Прокопий, сопровождавший, в качестве асикрита (т. е. секретаря), восточноримского стратега Велизария, в его направленной против вандалов африканской экспедиции, видел лишь развалины крепостей, расположенных вдоль маршрута «ромейского» экспедиционного корпуса, т. е. восточнее вандальской столицы Карфагена. То, что Гейзерих должен был поступить именно подобным образом с крепостями, расположенными на территории, граничившей с зоной восточноримского господства, представляется нам вполне понятным. Ведь вандальский царь стоял перед дилеммой — либо занять и удерживать расположенные в триполитанской пустыне древнеримские укрепленные форпосты собственными силами, либо разрушить их, чтобы не дать наступающим на него неприятельским войскам использовать их в качестве своих опорных пунктов.