Невозможно было придумать ответ бестактнее этого. Он вынуждал Людовика XVI принять энергичные меры и предложить войну, чтобы не компрометировать себя. Делессар был тотчас же послан в собрание с поручением сообщить этот ответ и заявить об удивлении, которое поведение Леопольда вызвало у короля. Министр уверял, что императора, вероятно, обманули и ложно убедили его, будто курфюрст Трирский исполнил все обязанности доброго соседа. Делессар сообщил еще и ответ, данный Леопольду. Ему было объявлено, что, невзирая на ответ и приказ, отданный войскам, если курфюрсты в положенный срок, то есть к 15 января, не исполнят требования Франции, то против них будут применены военные меры. «Если эта декларация, – говорил Людовик XVI в своем письме к собранию от 31 декабря, – не произведет того действия, которого я от нее ожидаю, если Франции суждено сражаться против своих детей и своих союзников, тогда я изложу Европе правоту нашего дела; французский народ поддержит его своим мужеством, и нация увидит, что я не имею других интересов, кроме ее интересов». Слова эти, которыми король, по-видимому, соединялся с нацией в минуту общей опасности, вызвали горячие рукоплескания. Документы были отданы дипломатическому комитету для скорейшего составления по ним доклада собранию.

Королева еще раз была встречена рукоплесканиями в Опере, как в лучшие дни своего блеска и величия, и, возвратившись во дворец, радостно рассказала мужу, что публика ее приняла, как бывало прежде. Но это были последние ласки народа, некогда боготворившего ее царственную грацию. Чувство равенства, которое так долго дремало, уже просыпалось и обнаруживалось повсеместно. Кончался 1791 год. Собрание отменило прежний церемониал поздравления короля с высокоторжественным днем начала нового года. Тогда же одна депутация пожаловалась, что ей не были отворены настежь двери совета. Из этого вышел спор, оживленный до скандала, и собрание написало по этому поводу королю, опуская титулы государь и величество. В другой день один из депутатов вошел к королю в шляпе и в неприличном для такого случая костюме. Такое поведение часто было вызываемо грубостью, с которой придворные принимали депутатов, и в подобных мстительных поступках гордость одной партии не дозволяла ей отставать от другой.

Нарбонн с редкой энергией совершил свой объезд. Три армии были поставлены на угрожаемой границе. Рошамбо, старый генерал, некогда искусный в военном деле, но теперь нездоровый, брюзгливый и вечно всем недовольный, командовал так называемой Северной армией, стоявшей во Фландрии. Лафайету была отдана Центральная армия, расположенная близ Меца. Люкнер, старый воин, посредственный генерал, но храбрый солдат, чрезвычайно популярный в войсках по милости своих совершенно военных нравов, командовал корпусом, занимавшим Эльзас. Вот всё, что долгий мир и чуть не поголовное дезертирство оставили Франции по части генералов.