Он добился того, что отбросили нелепую мысль о лагере под Парижем и всё собранное – людей, орудия, припасы – решили перевезти во Фландрию с прибавлением башмаков, шинелей и шести миллионов деньгами для выдачи жалованья солдатам до вступления в Нидерланды. Генерал уехал обратно 16 октября, несколько разочарованный так называемой «благодарностью общества», еще меньше ладя с различными партиями, чем прежде, и едва вознагражденный за свою поездку несколькими военными распоряжениями, сделанными по его указаниям.

Конвент продолжал действовать против коммуны, торопил обновление ее состава, присматривал за всеми ее действиями. Петиона выбрали мэром большинством в 13 889 голосов, тогда как за Робеспьера оказалось всего 23 голоса, за Бийо-Варенна – 14, за Паниса – 80, а за Дантона – 11. Однако не следует измерять популярность Робеспьера и Петиона по этой разнице, потому что народ уже привык видеть в одном из них мэра, а в другом – депутата. Тем не менее это громадное преобладание все-таки доказывает, какой популярностью еще пользовался предводитель жирондистской партии. Не забудем сказать, что два голоса было подано за Байи, – странный знак памяти о добродетельном деятеле 1789 года! Петион отказался принять должность: он был слишком утомлен судорогами коммуны и предпочитал работу в Национальном конвенте.

Три главных вопроса, обсуждались во время пресловутого заседания 24 сентября – закон против призывов к убийству, декрет о составлении департаментской гвардии и, наконец, точный отчет о состоянии Парижа. Первые две меры, вверенные Комиссии девяти, возбуждали у якобинцев, в коммуне и в секциях беспрерывный крик. Комиссия этим не смущалась и продолжала свои труды, а из разных департаментов прибывали добровольно, как перед 10 августа, батальоны, опережавшие декрет о департаментской гвардии. Ролан, который занимался подготовкой отчета, составил его без слабости, со строгой правдивостью. Он изложил и извинил неизбежное смятение первой революции, но проследил и заклеймил позором злодеяния, 2 сентября прибавленные к восстанию 10 августа; он указал на все безобразия коммуны, ее злоупотребления властью, произвольные аресты, совершенные ею громадные растраты и, наконец, заключил свой отчет следующими словами: «Директория департамента разумна, но малосильна; коммуна деятельна и деспотична; народ превосходен, но одна здравая часть его испугана или приневолена, а другая обрабатывается льстецами и воспламеняется клеветою. Происходит смешение властей, злоупотребление или пренебрежение властью; сила общества ничтожна вследствие плохого руководства. Вот Париж!»