Принц Кобургский, отличившийся в последней кампании против турок, командовал теми австрийцами, которые шли на Маас. Беспорядок господствовал на французских квартирах, разбросанных между Маастрихтом, Аахеном, Люттихом и Тонгереном. В первые дни марша принц Кобургский перешел реку Рур и двинулся к Аахену. Французские войска, пойманные врасплох, в беспорядке отступили и даже дали неприятелю занять ворота Аахена. Мячинский держался некоторое время, но после довольно кровопролитного боя на улицах был вынужден отступить к Люттиху. В эту минуту Штенгель и Нейи, разделенные этим движением, были отброшены в сторону Лимбурга. Миранда, который осаждал Маастрихт и легко мог быть отрезан от главного корпуса армии, ушедшего в Люттих, оставил весь левый берег и отступил на Тонгерен. Австрийцы тотчас же вступили в Маастрихт, и эрцгерцог Карл, смело преследуя французов за Маас, двинулся до Тонгерена и одержал там легкую победу.

Тогда Валенс, Дампьер и Мячинский, соединившись в Люттихе, рассудили, что надо спешить на помощь к Миранде и пошли на Синт-Трёйден, где Миранда, со своей стороны, уже сдавался. Отступление было таким торопливым, что большая часть запасов пропала. Однако французам всё же удалось сойтись в Синт-Трёйдене. Ламарльер и Шаморен, стоявшие в Рурмонде, успели прийти через Дитц на тот же пункт. Штенгель и Нейи, отрезанные от армии и отброшенные к Лимбургу, примкнули в Намюре к дивизии генерала д’Арвиля. Наконец, собравшись в Тирлемоне, французские войска, несколько оправившись, опомнились и стали ждать Дюмурье.

Сам же генерал, едва узнав об этом первом поражении, приказал Миранде собрать свои войска под Маастрихтом и спокойно продолжать осаду с 70 тысячами солдат. Он был убежден, что австрийцы не решатся дать генеральное сражение и вторжение в Голландию быстро заставит союзников вернуться назад. Это мнение было правильным и основывалось на той вполне верной мысли, что, в случае обоюдных наступательных действий, победа остается за стороной, которая умеет дольше выжидать. Робкий план союзников, которые не хотели пробиваться ни на одном пункте, вполне оправдывал это воззрение, но беспечность генералов, сосредоточившихся не так быстро, как следовало, их смущение после атаки, неспособность собрать свои силы в присутствии неприятеля и в особенности отсутствие человека, превосходившего других властью и влиянием, делали невозможным исполнение приказа Дюмурье. Посыпались письма, отзывавшие его из Голландии. Паника сделалась общей. Более 10 тысяч дезертиров уже ушли из армии и разбрелись по провинциям. Комиссары Конвента бросились в Париж и уговорили власти приказать Дюмурье предоставить экспедицию против Голландии другому генералу, а самому вернуться и как можно скорее снова стать во главе большой армии на Маасе. Он получил это приказание 8 марта и уехал 9-го, глубоко огорченный неудачей своих планов.