У якобинцев предлагались средства всякого рода. На том основании, что обыкновенные акты, направленные коммуной против ненавистных двадцати двух, не мешали последним по-прежнему заседать в Конвенте, якобинцы настаивали на том, что необходим новый акт поистине народной энергии; что граждане, назначаемые в Вандею, не должны отправляться, не спасши сначала отечества; что народ может его спасти, но надо указать ему средства, а для этого – назначить комитет из пяти членов, которому общество разрешило бы иметь от него тайны. Иные на это отвечали, что можно говорить при обществе всё и бесполезно что-либо скрывать, а пора действовать вполне открыто.

Робеспьер, находя подобные заявления неосторожными, отвергал эти полулегальные средства и спрашивал, истощены ли уже все полезные и более верные меры, предложенные им. «Организовали ли вы, – говорил он, – вашу революционную армию? Сделали ли вы то, что нужно, чтобы платить санкюлотам, призванным к оружию или заседающим в секциях? Арестовали ли вы подозрительных лиц? Заставили ли вы все ваши площади кузницами и мастерскими? Вы не применили ни одной из разумных и естественных мер, которые не компрометировали бы патриотов, и позволяете людям, ничего не смыслящим в общественных делах, предлагать вам меры, оправдывающие все распускаемые против вас клеветы! Только истощив все легальные средства, следует прибегать к средствам насильственным, и то еще не следует предлагать их в обществе, обязанном быть рассудительным и благоразумным. Я знаю, что меня обвинят в мягкотелости, но я настолько известен, что могу не бояться подобных обвинений».

Теперь, как и перед 10 августа, ощущалась потребность на что-нибудь решиться, толковали о месте, где бы всем собраться, чтобы наконец до чего-нибудь договориться. Собрание в мэрии состоялось, но департаментский совет в нем не участвовал; только один из его членов, якобинец Дюфурни, пришел туда; несколько секций отсутствовало; мэр еще не являлся, и пришлось отложить начало занятий до воскресенья, 19 мая. Несмотря на довольно тесный круг деятельности, назначенный этому собранию коммуной, в нем говорилось то же, что и везде, между прочим и что необходимо новое 10 августа. Однако дело на этот раз ограничилось клубными перебранками и преувеличениями. Между мужчинами оказались и женщины, и это буйное сходбище представило не большую необузданность мысли и речи, нежели все прочие публичные места.

Дни 15, 16 и 17 мая прошли в сильном волнении, и в Конвенте всё становилось поводом к беспорядкам и ссорам. Жители Бордо прислали адрес, в котором объявили, что готовы идти на помощь своим депутатам, причем одна часть их пойдет в Вандею – усмирять мятежников, а другая на Париж, чтобы истреблять анархистов, которые дерзнули бы поднять руку на национальное представительство. Письмо из Марселя извещало, что жители этого города упорствуют в своем мятеже. Петиция из Лиона требовала помощи для полутора тысячи человек, посаженных в качестве подозрительных, так как Шалье и якобинцы угрожали им Революционным трибуналом.