Между тем Бонапарт исполинской шагами сходил с вершин Норических Альп в долину Муры. Успех похода он главным образом основывал на скором открытии военных действий рейнскими армиями и на близком их прибытии на Дунай, но только что полученная депеша Директории отнимала у него всякую надежду на этот счет. Нищета казначейства была так велика, что оно, как мы помним, не могло выслать генералу Моро даже нескольких сотен тысяч франков, необходимых для понтонного парка, с помощью которого можно было бы перейти Рейн. Армия Гоша, занимавшая Цвайбрюкен, была готова и просила разрешения начать наступление, но не решалась двинуться вперед одна и выйти за Рейн, пока Моро остается за рекой. Карно в своей депеше преувеличивал затруднения, которые армии должны были встретить при выступлении на Германию, и не оставлял Бонапарту никакой надежды на помощь.

Последний был сильно смущен этим письмом; крайне впечатлительный, он легко переходил от полной уверенности к совершенному разочарованию. Он вообразил, что или Директория хочет погубить Итальянскую армию и ее главнокомандующего, или другие главнокомандующие не хотят ему помогать. В своем письме он горько жаловался на поведение рейнских армий. Он говорил, что речная линия не составляет преграды, это доказывал его образ действий: когда хотят перейти реку, это могут сделать всегда, а не желая подвергнуть опасности свою славу, рискуют ее потерять совершенно; сам он перешел Альпы, покрытые на три фута снегом и льдом, и если бы рассчитывал так, как его сотоварищи, то никогда бы на это не решился; наконец, если рейнские солдаты оставляют Итальянскую армию одну в Германии в минуту опасности, то у них совсем нет крови в жилах; что, впрочем, его храбрая армия, если ее оставят, отступит, и уже Европа рассудит между ней и другими армиями Республики.

Как все страстные и горделивые люди, Бонапарт любил жаловаться и преувеличивать повод к жалобам. Что бы он ни говорил, он не думал ни отступать, ни даже останавливаться, а напротив, хотел навести на Австрию ужас своим стремительным походом и заставить ее просить мира. Много обстоятельств благоприятствовало этому плану. В Вене царил страх; намерением двора было добиться мира; то же советовал эрцгерцог Карл; одно только правительство, преданное Англии, продолжало упорствовать. Условия, сообщенные Кларком перед победами при Арколе и Риволи, были настолько умеренны, что легко было добиться согласия на них Австрии, от нее теперь можно было получить даже и значительно больше. Считая с дивизиями Жубера и Массена, Бонапарт имел под рукой 45 или 50 тысяч человек; с такими силами он не боялся генерального сражения, каковы бы ни были силы неприятеля. Руководствуясь всеми этими основаниями, он решил обратиться к принцу Карлу с предложениями и, если бы последний не ответил на них, стремительно на него броситься и нанести столь быстрый и решительный удар, после которого нельзя было бы дольше отклонять его предложения.