Ларевельер, из чувства справедливости принимавший во внимание интересы союзников, отвергал предлагаемые условия на совершенно других основаниях. Он считал постыдным пожертвовать Испанией, которую вовлекли в борьбу совсем для нее чуждую и которую, в вознаграждение за союз, принуждали теперь пожертвовать важной колонией. Он считал столь же постыдным жертвовать Голландией, которую увлекли на путь революции и заботу о судьбе которой на себя возложили. Если бы Голландию в самом деле лишили поддержки Франции, это неминуемо ввергло бы ее в самый гибельный беспорядок. Ларевельер прямо заявил, что Франция была бы ответственна за всю кровь, которая пролилась бы в этом случае. Такая политика была великодушной; но, может быть, она была слишком нерасчетливой.

Оставление союзников показалось постыдным, и потому приняли другое решение. Постановили обратиться к Испании и Голландии, чтобы узнать об их намерениях. Они должны были объявить прямо, желают ли мира ценой жертв, требуемых Англией, и в случае если бы желали продолжения войны – объявить, какие силы предполагают выставить для защиты общих интересов. В Лилль написали, что ответ на предложения Англии не может быть сделан до того, как спросят мнения союзников.

Эти обсуждения окончательно поссорили директоров. Минута катастрофы приближалась; обе партии следовали своему направлению и с каждым днем раздражались всё более и более. Все предлагаемые финансовой комиссией Совета пятисот меры были подправлены, чтобы с некоторыми изменениями их могли принять старейшины. Распоряжения относительно казначейства были слегка изменены: Директория по-прежнему не должна была совершать сделок самостоятельно; не подтверждая, но и не уничтожая различий между обыкновенным и чрезвычайным бюджетом, решили, что расходам на содержание армий всё же должно быть отдано преимущество. Расходование доходов ранее их поступления впредь воспрещалось, но уже сделанные таким образом расходы не считались подлежащими возвращению. Наконец, распоряжения касательно продаж национальных имуществ вносились с важным изменением: векселя, выдаваемые министрами, и боны, выдаваемые поставщиками, должны были приниматься в уплату имуществ, подобно трехчетвертным. Измененные меры были приняты; они уже меньше расстраивали средства казначейства, но всё еще были весьма опасны.

Все карательные законы против священников отменялись; присяга была заменена простым заявлением, в котором священники обязывались подчиняться законам Республики. Вопрос об обрядности богослужения и колоколах был оставлен. Наследства эмигрантов открывались не в пользу государства, а в пользу родственников. Те семейства, которым уже пришлось выплатить государству наследственную часть сына или какого-нибудь родственника, должны были получить вознаграждение из национальных имуществ. Продажа церковных имуществ приостанавливалась.