В Лондоне опасались, что «проникновение в Персидский залив Франции, Германии и России», активизировавших тогда свою деятельность в этом районе мира, торпедирует далеко идущие планы Британской империи на Аравийском полуострове. «Независимость Аравии, – говорил в одном из своих выступлений депутат парламента Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945), – всегда являлась основным принципом нашей восточной политики. Но для нас это означало, что, будучи независимой, Аравия должна была находиться вне сфеы европейских политических интриг и оставаться в орбите английского влияния»[368].

Многое для укрепления престижа и влияния Англии в зоне Персидского залива вообще и на побережье Аравии в частности сделал, по мнению дипломатов Российской империи, полковник Чарльз Эдвард Росс (1836–1913), политический резидент Британской империи в данном районе мира (до этого служил политическим офицером в Омане). Занимая данный пост, сообщал из Багдада А. Круглов, полковник Росс добился «полного контроля» Англии над Бахрейном и «обширными владениями» оманского султана в Юго-Восточной Аравии (проработал в Заливе с 1872 по 1891 гг.). «Успел до некоторой степени распространить влияние Англии и на центральную часть Аравийского полуострова», и даже смог продвинуть его в Неджд. Установил тесные и доверительные отношения с шейхами арабских племен Аравийского побережья Персидского залива. Насколько значимыми были роль и место этого человека в деятельности Англии в зоне Персидского залива можно судить хотя бы по тому, что сами англичане называли его «некоронованным королем Персидского залива»[369].

Есть основания полагать, что именно полковнику Ч. Россу принадлежала успешно реализованная Англией на практике идея «договорного захвата» Британской империей Аравийского побережья зоны Персидского залива. Стремясь подчинить арабов Прибрежной Аравии своему исключительному влиянию, доносил в 1899 г. русский консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов, англичане в их практических действиях делали акцент на заключение с владыкой Омана и правителями шейхств тамошних разного рода соглашений и договоров – с упором на трактаты о вечном мире. Шейхи племенных уделов на Аравийском побережье, дорожа признанием их Англией как самостоятельных и независимых ни от кого правителей, а также обещанием бриттов о предоставлении им помощи и поддержки в защите их владений от внешей угрозы, шли взамен этого на принятие обязательств, дававших Англии право вмешиваться в их дела. И делать это под благовидным предлогом – борьбы с пиратством, скажем, и работорговлей. Договоры и соглашения эти, информировал А. Круглов, как бы обосновывали «законность» патрулирования английской флотилией вод вдоль Аравийского побережья. Они предоставляли английским политическим агентам (консулам) возможность посещать, по их усмотрению, любой из пунктов в шейхствах Прибрежной Аравии, в том числе в землях Аш-Шамал и Побережного Омана. Британский политический резидент с резидентурой в Бушире «выступал в глазах шейхов … высшей судебной инстанцией» в разбирательствах их разногласий и споров[370]. Такие договоры Англия заключила с шейхами «Пиратского берега» (нынешние ОАЭ) и Катара. В подчиненном Англии положении находились Маскат, Бахрейн и Кувейт. Таким путем Англии удалось создать в Прибрежной Аравии плацдарм для продвижения в Центральную и Северную Аравию. Со всем основанием можно констатировать, резюмировал А. Круглов, начавшийся переход Англии в ее деятельности в зоне Персидского залива от так называемой дипломатии тихого поглощения арабов Аравии к силовому противоборству за удержание их в орбите своего влияния с Османской империей, Францией, Германией и Россией.