Несомненно, все эти обстоятельства, сопровождавшие движения ледников, все эти перемены в условиях жизни, к которым нужно было приспособляться и перестраивать быт, дали развитию человеческой сообразительности могучий импульс. Можно сказать, никогда в последующие времена «путешествия» не развивали так человека, как в период делювия, в эпоху появления и исчезновения ледников.

Однако, разумеется, помимо подобных переселений были и другие обстоятельства, особенно развившие человеческий интеллект. Прежде всего, – сравнительно с окружающими животными малая приспособленность к борьбе за существование. Особых специальных органов самозащиты у человека не было; он физически не являлся ни самым сильным существом среди других, ни самым ловким, ни самым быстроногим. Специфическими органами самозащиты могли гордиться перед ним и электрический скат, и еж, и кабан, и буйвол и даже вонючий хорек. Точно также не обладал первичный человек и особенной изощренностью органов чувств. Он никогда не достигал тонкости обоняния собаки, зайца, оленя. В улавливании звука был неизмеримо ниже летучей мыши, которая на большом расстоянии слышит шум полета маленьких ночных бабочек, или степной лисицы, слышащей передвижение по песку ползущих вдали жучков. В остроте зрения оставался он позади многих ночных хищников, не говоря уже о птицах.

И в тех сторонах жизни, которые связаны с развитием инстинкта, человек тоже был далеко не впереди остальных соседей на земле. Пользуясь готовыми пещерами, не научился он рыть подземные галереи с особыми камерами, подобно медведкам; в создании жилища никогда не достигал совершенства муравьев, устраивавших особые помещения для хранения провианта и содержания тлей, или роскоши термитов, снабжавших свои постройки особыми сводами для вентиляции воздуха. Не дошел он даже до мудрости кротов, выкапывавших в своих подземных ходах особые колодцы-цистерны.

И в социальном инстинкте первичный человек не проявлял ничего выдающегося. Он мог видеть, как, соединяясь в огромные массы, пчелы строят свое благополучие; мог наблюдать, как сообща трудятся муравьи, распределяя между собой трудовые повинности. Точно также не обнаруживал он определенных семейных инстинктов. На его глазах птицы умеренного климата – сороки, аисты, ласточки, воробьи, голуби – жили парами; птицы экзотического происхождения – петухи, страусы, казуары – наоборот, не создавали семьи; а у человека определенного семейного образа жизни не было. Люди иногда жили семьями, как обычно живут гориллы, жили и общинами-стаями, как это делают шимпанзе. Семейное начало, по всей вероятности, преобладало у человека в периоды холодов, когда ледники загоняли его в пещеры, способствуя моногамическому образу жизни; межледниковые же периоды выводили людей на открытые стоянки и своим теплом способствовали экзотическим свободным общениям.