Источники свидетельствуют, что осенние договоренности между различными группировками наемников в Тушине лишь на время приглушили острые разногласия между ними. Страсти вновь начали накаляться в конце 1608 г. из-за дележа захваченной добычи и в связи с приближением очередного срока уплаты «заслуженного». Доверенные лица Я. Сапеги сообщали из различных уездов Замосковья и Поморья, что в результате грабежей, сборов непосильных налогов, самочинных реквизиций в приставствах местное, податное население обобрано до нитки и с него вряд ли удастся собрать деньги для расплаты с наемниками. Они прямо говорили, что доведенные до отчаяния люди не будут долго терпеть тушинский произвол[1940]. Народное восстание в Замосковье и Поморье полностью подтвердило справедливость этих прогнозов. Солдат всерьез обеспокоили вести, что король Сигизмунд III, преодолев последствия рокоша 1606–1607 гг., приступил к практической подготовке военного вторжения в Россию и что вопрос об этом будет решен на сейме в начале 1609 г.[1941] С началом боевых действий Лжедмитрий II неминуемо бы превратился во врага Речи Посполитой, а польские и литовские солдаты, отказавшиеся вернуться на службу в королевские войска, были бы обвинены в измене и их ждал суд и конфискация имущества. В свою очередь, выполнение этих требований могло привести к потере всего «заслуженного» у самозванца[1942]. Среди солдат крепло стремление получить плату за свои услуги и убраться на родину подобру-поздорову.

Тушинское руководство попыталось предотвратить назревающий бунт солдат, отправив представителей «рыцарства» на сейм. Послы должны были убедить короля и сенаторов, что их самовольный уход в Россию был вызван стремлением обезопасить страну от междоусобий потому, что она не могла содержать столь большое войско. Сделали они это за свой счет, чтобы отомстить за послов и «братию» захваченную в Москве, и наказать царя, будто бы собиравшегося напасть на Речь Посполитую. Наемники хвалились своими победами и беззастенчиво приписывали себе заслугу освобождения послов и полного разгрома русских, которые, по их словам, теперь «бьют челом королю». Солдаты просили, чтобы их не считали изменниками и отложили все оставленные нерешенными или возникшие новые судебные дела до их возвращения. В заключение послы должны были заявить, что «подвиги рыцарства» заслуживают достойной награды. Примечательно, что в инструкции солдаты назвали самозванца не «царем Дмитрием», а «тем, которого они теперь носят на руках, которого мы выдвигаем на престол Московский»[1943]. Наемники явно давали понять польским властям, мол, если родина оплатит «заслуги», они готовы убрать самозванца и помочь королю покорить Московию. Одновременно с войсковым посольством тушинцы направили в Речь Посполитую русское посольство во главе с думным дьяком Н.В. Лопухиным[1944].