В 30-е годы нашего столетия историки Западной Европы сделали попытку комплексно и всесторонне изучить проблему «просвещенного абсолютизма», выйдя из географических рамок Европы и временных рамок XVIII столетия. Попытка оказалась неудачной, поскольку «просвещенный абсолютизм» в конце концов рассматривался здесь не как конкретное историческое явление европейской истории XVIII в., эпохи начинающегося перехода от феодальной к капиталистической формации, а как модель государственного вмешательства в экономическую и политическую жизнь с использованием просвещения, науки, философии. «Просвещенный абсолютизм» был «обнаружен» и в глубокой древности, и в новейшее время не только в Европе, но и на других континентах. В это понятие включили и деятельность Перикла в Древней Греции, и Макиавелли, и революцию Мейдзи в Японии, и даже фашистскую диктатуру Муссолини в Италии. После второй мировой войны этот антиисторический подход был отброшен и основное внимание историков сконцентрировалось на конкретноисторическом изучении реформ, проводившихся в 1740—1780-е годы в ряде европейских государств. В последние десятилетия к проблеме «просвещенного абсолютизма» заметен стойкий интерес и зарубежных и отечественных историков. Значительным достижением стал, в частности, выпуск в 1985 г. коллективного исследования «Просвещенный абсолютизм» под редакцией А. Собуля и Б. Кепечи[120].

Суть политики «просвещенного абсолютизма» состояла в том, чтобы, не меняя по существу государственных форм абсолютной монархии, в рамках этих форм, сверху проводить реформы в экономической, политической, культурной областях, направленные на модернизацию, устранение наиболее одиозных, устаревших, явственней всего тормозящих движение вперед проявлений феодального порядка.

Реформы «просвещенного абсолютизма» прежде всего диктовались объективно назревшими потребностями преобразования всего Европейского континента на началах новой социально-экономической формации — капитализма. Усиливающаяся необходимость перемен, необходимость объективная, во все большей степени осознавалась мыслящими людьми той эпохи. Нравственным стимулом таких реформ была получившая распространение идеология Просвещения, ярче всего представленная во Франции, призывавшая подвергнуть все суду разума и перестроить общество на разумных началах. Для французских просветителей Англия и Голландия, несмотря на явный упадок последней, упадок, впрочем, относительный (просто Нидерланды вернулись в разряд держав второго ранга в силу своих размеров и численности населения), были эталоном для подражания (Вольтер, Монтескьё).