Еще одним важным доводом, который во многом способствовал убеждению в необходимости реформ сверху для усиления собственного государства, был пример петровской России. Далекая, плохо известная Московия, как часто по традиции именовали в Западной Европе возникшее на востоке континента огромное государство, в результате преобразований конца XVII — первых десятилетий XVIII в. превратилась в первоклассную могучую великую державу — Российскую империю. Не случайно именно Вольтер, главный проповедник идей «просвещенного абсолютизма», видел в Петре Великом образец того идеального монарха, который своей властью может преобразить страну на началах разума.

Просветительские и реформистские идеи были восприняты различными группами привилегированного феодального класса, интерпретировавшими их в соответствии с собственными интересами. Проблемы, которые все острее и острее ставила перед ними усложняющаяся действительность Европы XVIII в., усиливали осознание необходимости перемен, реформ, хотя здесь еще не ставилась и не могла ставиться задача смены феодального строя чем-то новым.

На почве идеологии Просвещения возникли не только идеи «просвещенного абсолютизма», но и конституционалистские теории. Если «просвещенный абсолютизм» стремился преобразовать старое общество, укрепляя неограниченную власть монарха, при помощи этой власти, то представители просвещенного дворянства считали необходимым, черпая идеологическое обоснование прежде всего у Монтескьё, модернизировать старую представительную феодальную сословную систему, сделать именно ее орудием преобразований общества.

Просвещенная аристократия наиболее громко заставила говорить о себе в Речи Посполитой, а также в Швеции «эры свобод», но идеи перехода власти к просвещенной аристократической олигархии можно встретить и в государствах, где утвердился абсолютизм, в России, например, или в Габсбургских владениях, прежде всего в непокоренной Венгрии. Здесь просвещенная аристократия, вдохновляясь отчасти идеями Просвещения, пыталась противопоставить свою альтернативу «просвещенному абсолютизму», выступая в качестве оппозиции.

Тем не менее в целом, в смысле отражения интересов привилегированных классов, система «просвещенного абсолютизма» была гораздо более распространенной. Просвещение создало с разными вариациями утопический образ мудрого монарха с неограниченной властью, способного осуществить преобразование общества на началах разума. Вольтер прежде всего в своих философских, исторических и литературных произведениях («Генриада», «Задиг», «Век Людовика XIV») высказывал сочувствие идее просвещенного монарха, подчеркивая заслуги монархической власти в борьбе с феодальной анархией. От государя-философа, монарха, воспитанного на идеях Просвещения, Вольтер ждал отмены наиболее одиозных пережитков феодализма, покровительства просвещению и борьбы с суевериями и религиозной нетерпимостью. Для Вольтера «добрый, просвещенный монарх» с его реформами был как бы мостом к ограниченной монархии, к конституционализму. Свой идеал он видел в Генрихе IV и Людовике XIV, а в его время — во Фридрихе II и Екатерине II. Таким просвещенным монархом Вольтер считал и Петра I. Он приветствовал государственный переворот 1772 г. в Швеции, считая, что Густав III, восстановивший полуабсолютистский государственный строй, нанес удар по феодально-олигархической системе. Большие надежды Вольтер возлагал на реформаторскую деятельность Тюрго. Своеобразное идеологическое оформление доктрины «просвещенного абсолютизма» было дано также физиократами, называвшими эту систему «легальным деспотизмом». Физиократы, прежде всего Мерсье де ла Ривьер, считали, что сильная королевская власть нужна для обеспечения естественных свобод и прав человека — права собственности и экономических свобод. Абсолютный монарх, познавший естественные законы, стоящий на их страже, — вот идеал физиократов.